Главная особенность этого животного — ароматичный мускус, который вырабатывает расположенные под хвостом железы. Отловив зверька, местные жители выдавливают из желез мускус, а кота отпускают. Мускус попользуется сокотрийками как косметическое и парфюмерное средство.
Остров Сокотра часто именуют островом Легенд. Это связано прежде всего с тем, что многие легенды древних народов земли были связаны с Сокотрой. Например, предполагают, что именно Сокотра имелась в виду под островом, на котором, по финикийскому преданию, возрождалась птица феникс. В Аравии считают, что здесь гнездилась легендарная птица арабского фольклора — Рухх. Арабские легенды рассказывали, что Рухх, пролетая над землей, закрывала небо для тех, кто стоял внизу. Она могла унести в когтях слона и откладывала яйца величиной с храм. Некоторые исследователи считают, что под Сокотрой могла иметься в виду легендарная страна Пунт, в которую древние египтяне отправляли свои экспедиции и богатствами которой восхищались. Разве не заставляет нас вспомнить о Сокотре старая египетская сказка о знатном египтянине, попавшем в результате кораблекрушения на чудесный остров, где росли всевозможные плоды, фрукты, водились птицы. На острове его встречает гигантский змей (кстати, по одной из аравийских легенд, каждое благовонное дерево охраняется змеем), который, как оказывается, правит Страной Благовоний, Страной Пунт, а также этим островом. Змей помогает египтянину вернуться на родину. Остров, который египтянин называет Па–анч — Остров Духов, населяют еще семьдесят пять змеев и одна девушка. Знатный египтянин обещает вознаградить змея из сокровищницы фараона, но змей отвечает: «Вы не владеете миррой, все, что у вас есть, это лишь простые благовония. У меня же, правителя Страны Пунт, есть собственная мирра! А что до тех благовоний, которые ты обещаешь мне прислать, то ведь и их привозят с нашего острова». Змей пожаловал египтянину ценные подарки, в том числе большой груз мирры и других благовоний.
Огромный интерес представляет язык сокотрийцев, сохранивший многие архаичные формы и лексику. Ведь островитяне прожили в изоляции от остального мира несколько столетий. Сокотрийский язык изучен меньше всех других афразийских языков. Со времени поездки на остров австрийской экспедиции во главе с профессором Д. Мюллером на рубеже XIX и XX веков никто не делал полевых записей сокотрийского языка, никому не удалось записать оригинальные произведения сокотрийского фольклора. Да и вообще мало кому удавалось побывать на острове, а тем более обследовать его.
Поэтому, когда после нескольких лет работы в Народной Демократической Республике Йемен власти предоставили мне возможность побывать на острове, объездить многие его районы, познакомиться с его жителями, их обычаями, языком, нравами, я считал, что мне очень повезло. Поездки по острову оставили у меня неизгладимые впечатления.
В горы из столицы Сокотры — Хадибо я отправлялся в сопровождении Амера — немолодого уже горца из племени Ди'рьхо, обладающего острым природным умом и наблюдательностью, хранящего в памяти многие превосходные образцы сокотрийского фольклора, архаичные выражения сокотрийского языка, пословицы и поговорки…
…Мы карабкаемся по склону, приступом одолевая очередной подъем. Из–за камней показывается группа людей: старик с живописной седой бородой, в одной набедренной повязке, с большим самодельным ножом у пояса, пожилая женщина и молодая девушка удивительной красоты. Большие глаза, опушенные густыми ресницами, тонкий, чуть округленный нос, нежная смуглость кожи подчеркнута яркой зеленью платья, расшитого по краям серебряной ниткой. Девушка — ее зовут Сумма — погоняет осла с поклажей. Семья возвращается домой, в горы, из путешествия на побережье, где они заготовляли впрок финики: очищали их от косточек и складывали в козьи бурдюки. Этих запасов должно хватить до следующего сезона. Сумма не прячется от нас, держится независимо и смело, Амер заводит разговор, а Салех, сопровождающий нас солдат из Адена, с интересом разглядывает девушку, причмокивая языком: эта, кажется, подходит! Салех хочет жениться, а сокотрийки славятся своей красотой, и, что немаловажно для жениха, обладающего скромным доходом, выкуп за невесту на Сокотре гораздо меньше, чем на материке. Позднее Амер рассказывал мне историю Суммы. Три года назад она вышла замуж за соплеменника, но вскоре после брачной ночи он уехал на заработки в один из эмиратов Персидского залива, и Сумма осталась одна. С тех пор от мужа нет никаких известий. Сумма сама ведет хозяйство, пасет коз и овец. Сумма может получить развод — теперь женщины часто поступают так, но она не хочет, уж лучше подождать, хоть одной и тяжело. Амер спрашивает, не пойдет ли она замуж за Салеха — посмотри, какой золотой парень! Сумма бросает быстрый взгляд на тощего Салеха:
— Нет, этот очень уж худ, он не остудит моего жара.
Видимо, для сравнения она оглядывает и меня и неожиданно изрекает:
— Вот этот еще, пожалуй, сгодится. Но я все–таки лучше подожду.
Еще несколько часов подъема, и мы попадаем в удивительно красивую горную долину. Неподалеку видны апельсиновые деревья, на которых висят громадные зеленые плоды. Внизу, в неглубоком ущелье, журчит ручей. Здесь мы делаем привал. Апельсины на вкус оказываются похожими на лимоны, недаром арабы называют их «лим хали» — «сладкие лимоны». Закусив консервами, спускаемся к ручью напиться. Наклоняюсь над водой, и вижу, как на дне копошатся пурпурные крабы.
Три часа спустя, поднявшись на плато Хагьера, мы наконец попадаем к месту жительства горных племен. Перед нами открывается величественный вид: зеленые долины, над которыми высятся белые скалы, где обитают только горные козлы да редкие пещерные жители. Условия существования горцев Сокотры весьма сложны. Не удивительно, что они непревзойденные ходоки: ведь целыми днями им приходится (босиком!) бродить и бегать по горам. Иногда они вынуждены со своим скарбом и скотом спускаться к побережью. Горец привык быть неприхотливым, он может спать где угодно — на камне, на песке, в пещере. В горах Хагьера нередко бывает холодно, часто моросит мелкий дождь, порой на селение опускается облачная пелена, так что на расстоянии метра не видно ни зги. Одеты горцы лишь в набедренную повязку — кусок грубой, обычно грязно–желтого цвета материи, обернутый вокруг бедер и не доходящий до колен. Иногда на плечи накинут второй такой же кусок, но большей частью мужчины ходят обнаженными по пояс. Живут горцы в пещерах или в домах, сложенных из каменных валунов, причем не скрепленных между собой. Все убранство составляют несколько циновок до горшков, в очаге горит огонь. Натуральное хозяйство горцев почти не знает обмена, они изолированы от внешнего мира из–за отсутствия горных дорог — и у них нет даже спичек. Наверное, это одно из немногих мест на земном шаре, где огонь до сих пор получают первобытным способом: либо высекают ударом камня о камень, либо добывают трением двух папочек. Палочки сделаны из дерева, растущего только на Сокотре. В одной из них — небольшое углубление. Сидя на земле, горец зажимает кусок дерева между ступней и, вставив в углубление конец второй лапочки, начинает быстро крутить ее ладонями сверху вниз, одновременно надавливая на нижнюю палочку. Вскоре нижняя деревяшка начинает тлеть, в сделанный сбоку ямки надрез подсыпают труху или сухой навоз — и костер готов. Вся операция занимает у горцев не более двух минут. Признаюсь, я долго пытался научиться получать огонь таким путем, растер в кровь руки, но только после десятиминутного трения над моей экспериментальной установкой начал куриться дымок.
Удивляют жилища горцев, сложенные из камней. Камни довольно большие, кажется, что поднять их вручную не возможно, и вовсе не понятно, почему все это ненадежное сооружение не разваливается на глазах. Тем не менее каменные хижины стоят весьма прочно. Мы заходим в один из таких «домов». Вместо дверей — прямоугольное отверстие. Внутри всего одна «комната», пол застлан соломой, у стены — нехитрая утварь. Снаружи перед входом — маленькая площадка, окруженная невысокой, примерно в полметра, оградой из тех же камней — это хозяйственный двор. Возле каменного жилища — огромная плоская глыба, приподнятая с одного конца чуть более чем на полметра подложенными под нее камнями. Оказывается, это «супружеская спальня» хозяев. Дети спят в «доме», родители же забираются на ночь под каменную плиту, где их ждет соломенное ложе.