— А у вас такого богатыря нет? — спросил Нацаг.
Цэнгэл закурил, отшвырнул в сторону спичку, даже не загасив ее, и грубо ответил:
— Жена у меня нерадивая какая–то. Третий год яловая ходит.
Нацаг смутился, и даже больше, чем я. Круглое белое лицо его стало медно–красным, как луна над степью, и он замолчал, видно, осуждая себя за неуместный вопрос.
В наступившей тишине слышалось только попыхивание трубки Цэнгэла да топот мальчика, носившегося по комнате. Затянувшееся молчание прервал мой муж:
— Как ты насчет охоты? Отпуска скоро начнутся.
Нацаг посмотрел на него с какой–то настороженностью.
— Я не любитель.
— Это не дело. Если уж ты в Хэнтэйскую тайгу попал, то охоте просто обязан научиться. Прошлой ночью к нам медведь забрел, чуть беда не случилась.
Нацаг слушал его не дыша, а я от стыда покраснела.
— Плохо, если медведи к самому дому подходят. Я медведя увижу — сразу руки вверх подниму… Понятия не имею, что с ним делать.
— А какое тут понятие нужно?
Нацаг вдруг поднялся и взял сына за руку.
— Пошли, сынок, домой пора. Загостились мы с тобой. Чайник, наверно, весь выкипел.
Они ушли, и стало буднично, как всегда. Цэнгэл забарабанил пальцами по столу и забубнил:
— Тоже мне, на надомах борется, а медведя боится. Чудной он какой–то, хотя неплохой как будто парень.
Я промолчала. Вскоре опять прибежал Тайванбаяр, а за ним, улыбаясь одними глазами, пожаловала в пестром красивом халате Содгэрэл.
— Повадился он к вам. Удержу нет, убегает из дому, и все тут. Наверно, все конфеты у вас перетаскал.
— Заходи, подруга, веселей будет. А мальчик пусть себе бегает, он никому не помеха.
Содгэрэл без всякого стеснения оглядела нашу комнату и дружелюбно обратилась ко мне:
— Ай–ай–ай, сына у матери отбиваешь. Смотри, оглянуться не успеешь, как он у тебя весь дом вверх ногами перевернет.
Она понюхала шелковистую головку сына [2], от которой, я это уже знала, пахло ветром. Словно издалека откуда–то, вмешался в разговор Цэнгэл:
— Да бросьте вы свои церемонии. Пусть ходит сюда, когда ему вздумается.
Не успела Содгэрэл присесть, как пришел Нацаг. Цэнгэл оживился.
— Так–то лучше. Почаще надо всем нам вместе собираться, жить веселей будет. А вообще тут ничего, от скуки не пропадаем. Глядишь, сейчас начальник Муна придет, а за ним и Дэмбэрэл Гуай с женой. Оставайтесь, чего домой спешить?
Нацаг обернулся к жене.
— Содгэрэл, чай готов. Пойдем–ка домой, поздно уже.
— Пожалуй, пора, да и голова что–то побаливает. — Содгэрэл потерла виски.
Нацаг взял сына за руку.
— Еще бы у тебя голова не заболела. Сколько нас трясло, пока сюда доехали! И устала ты.
Уходя, он пригласил нас:
— Приходите чай пить. Мы, можно сказать, уже устроились.
Не успели они скрыться за дверью, как Цэнгэл, выбивая трубку, сказал:
— Похоже, неженка она.
Я чуть было не ответила: «Видишь, какие мужья бывают», — но вовремя сдержалась. Для меня, не избалованной вниманием мужа, взаимоотношения в новой семье были в новинку.
— Давай, что ли, сходим к ним. Ты только переоденься, а то халат у тебя блестит, как держалки для котла. Как–никак в гости собираемся.
— Погоди немного. Прибраться еще надо.
— Вовремя это делать полагается. Весь день людям в рот глядишь, вот времени и не хватает. Давай побыстрее, Алимаа…
— А сапоги чистить не будешь?
— Нет, так сойдет.
За стеной послышался плач Тайванбаяра. Я вздрогнула, этот плач в груди у меня отозвался. Невольно заторопившись, я наспех прибралась. Хотела было переодеться, но вдруг мне подумалось: уж не завидую ли я соседке? И я осталась в старом халате. Когда мы вошли к соседям, Нацаг смущенно улыбнулся.
— Богатырь наш опять хотел к вам убежать, и у нас из–за этого нелады получились.
Тайванбаяр поочередно оглядел нас с Цэнгэлом. В глазах малыша все еще стояли слезы. Содгэрэл собирала с пола валявшиеся там и сям игрушки и какие–то пестрые картинки.
— Пришлось нашлепать его. Зато теперь на полчаса покой будет.
У меня в голове не укладывалось, как можно шлепать такое маленькое, такое беззащитное существо. Жалко мне было Тайванбаяра.
Новые соседи оказались гостеприимными и разговорчивыми. Втроем — Содгэрэл, Цэнгэл и я — уселись мы за круглый стол, а Нацаг тем временем возился у печи, готовя угощение. Руки его двигались быстро и ловко; видно было, что он привык готовить. Нацаг резал лук, но не терял нити общего разговора и то и дело вставлял словечко. Тайванбаяр с надутыми щечками тихонько повсхлипывал, а потом подошел к матери и уткнулся ей в колени.