« Я еще долго стоял и смотрел на тебя, не понимая, рассуждая, ты это или не ты. Короткие, состриженные под мальчика, волосы, перекрашенные в «пепельный блондин», они совсем не вязались с длинными, пышными русыми локонами, которые навеки остались в моей памяти. Пухлые щечки превратились в невеселые впадины, розовые губы – в бледные линии. Глаза, единственное, что осталось твоим – так это глаза. Голубые, по-прежнему печальные, усталые два озерца, полные боли и отчаяния, жажды нежности и заботы.
Спешно отставила от себя стаканчик кофе и вновь поднесла к губам сигарету. Замерла в затяжке.
(невольно поморщился от отвращения и злости, но промолчал)
Рядом сидящий молодой человек отвесил очередную шутку и ты, дав ему подзатыльник, тоже вместе со всеми расхохоталась.
Шаг навстречу и замер подле вас.
Обернулись.
Ребята протянули руки в знак приветствия, живо ответил им тем же, хотя все еще не отрывался взглядом от твоих глаз. …от глаз, в которых плескались искренне удивление, страх и …»
Злата
«… и боль. Сердце вмиг предательски защемило, и на ресницах застыли слезы.
- Это - Агатов. Матвей Агатов, - живо отозвалась Лора, представляя нам «гостя». – Сегодня на фестивале он заведует световой шоу-программой. Так что все пожелания и уточнения направляйте непосредственно ему. Ясно?
- Ага, - едко кинул Макс и в очередной раз шутливо скривился.
- П-привет, - решаюсь первой шагнуть впропастьмежду нами…
- Привет, - коротко, стремительно выпалил в ответ.
- О-о-о, я так вижу, вы уже знакомы, - зашелся вдруг Леший, и, спешно обняв меня за плечи, немного наклонился вперед в сторону Матвея.
Молчим. Не шевелимся, все еще сражаясь взглядами.
- Да и судя по вашему виду… не все так уж было гладко.
Словно током пробилислова. Тут же осеклась, отвернулась.
- То же мне, еще придумаешь. Макс, тебе пора книги писать.
Живо вскочила, последний глоток дыма – и потушила окурок в стаканчике с кофе. Протиснуться мимо рядов (мимо Агатова) и резво выбежать в коридор, а через черный ход выскочитьна улицу.
До концерта еще далеко, на территории пока только участники и обслуживающий персонал, а посему смело могу позволить себе такую вольность.
Минуты – скрипнула дверь. Рядом со мной, на ступеньку, присел Кузя.
- Все так хреново?
Промолчала, отвела взгляд в сторону.
- Ясно, - тяжело выдохнул и уткнул глаза в скрещенные перед собой руки.
- Но это же не помешает выступлению?
Резко метнула взор на него.
- К-конечноже, не помешает. И, вообще, - спешно вскочила с места, - эта тема никого не должна волновать.
(немного помолчав, добавила)
И меня тоже.
Встал и Ипатов, поравнялся рядом. Взгляд пред себя, не на меня.
- Ты уверенна?
- Да.
…
Прозрение пробило меня очередной «волной» тока. Живо пролететь по коридору и отыскать в толпе Кузьму.
- Что случилось? – заботливо обнял за плечо и немного отвел в сторону, от пытливых взглядов окружающих.
- Сегодня песню «Друг» исполнять не будем.
- Почему это? – рявкнул кто-то мне на ухо. Испуганно обернулась. На наши плечи с Ипатовым приземлился Макс.
Нервно сглотнула. Молчу.
- Слышь, лесной обитатель, отвали, а. Видишь, сейчас не до тебя, - гневно гаркнул Кузьма и сгреб с себя руку Лешего.
- Э-э-э, ты что? Совсем белены обнюхался? Как это отвали?! – от возмущения его голос давно перерос в крик. – Все, что касается группы…
- МАКС! – писком, визгом прерываю на полуслове. И, едва сдерживаясь от рыданий, от ужаса и волнения, срываюсь на бег и мчу, куда глаза глядят.
… только на первом этаже смог догнать меня Ипатов и, властно схватив в объятия, тормознул на месте.
Уткнулась лицом в грудь и выпустила переживания.
Сегодня снова ожило мое сердце, увидев его, услышав моего Матвея, и старая рана… вновь зазияла, зазияла и закровоточила.
- Тише, тише, моя девочка, - еще сильнее прижал к себе. - Все будет хорошо. Сделаем, как хочешь.
- Все равно толпа не даст, - едва слышно отозвался где-то сбоку Леший, отчего я еще сильней, еще громче зарыдала. – Заскандирует. Любая б другая, но не «Друг»…
***
Действо началось. Все волнующие нас вопросы со «световщиками» уладил Лазарев, а потому оставалось лишь покорно ждать свой выход. Кто же знал, что очередное выступление в Кенигсберге вот так нагло нас сведет с Агатовым лицом к лицу, да еще и тайна моя откроется ребятамвот так глупо и… легко.
Из-за кулис я то и дело, что украдкой метала взгляды в сторону второго этажа, где, предположительно, находился «он». Я знала, что отсюда меня не заметит, не увидит, а потому и не узнает… о моей слабости, о волнении, о том, что еще… чувствуюк нему.
Макс в очередной раз посмотрел мне в глаза, задавая один и тот же немой вопрос – а я молчанием опять уведомила о твердости своего решения.
Еще мгновения – и нас объявили.
Писк, визг, крик и аплодисменты взорвали зал. Страх и ужас новым пластом, настом разлились по моей душе, заставляя дрожать конечности еще больше. Впервые, выходя на сцену, моя голова была забита совсем другими мыслями и чуждыми переживаниями. Я боялась, что сегодня,… давно выставленное напоказ откровение, впервые обретет полный смысл,лицом к лицу с адресатом, правда оголиться, и искренние, глубокие чувства станут перед толпой, как беззащитное дитя.
… Агатов узнает правду.
Глубокий вдох, сжать кулаки до боли – и пошагать вперед.
Наладив (под свой невысокий рост) микрофон, поправив на плече ремень, ухватилась одной рукой за гриф родимой гитары, и медиатором, зажатым, между пальцев второй, –уверенно ударила по струнам…
Тепло вмиг разлилось по всему залу, возвращаясь ко мне жарким приливом и глуша былые мысли.
Музыка проникла в каждую клетку организма - и из души полились слова. Упиваясь нежностью меланхолической песни, трепетом былых чувств, прикрыла веки и отдалась эмоциям…
Очередной куплет сменил припев, а затем - гитарное соло Лешего…
… и вновь разорвать зал припевом, порождая покорное вторение, цепляющее за душу, «эхо» толпы.
Конец композиции.
Но не успели стихнуть звуки электрогитары, как Лазарев дико, живо заколотил палочками по барабану, взрывая публику в новом припадке восторга и вожделения. Дал по струнам и Кузьма, ознаменовывая, доводя до разума остальных выбор новой песни.
… и вновь отдаться жгучему потоку лирики, льющейся, рвущейся к толпе прямиком из пылкого сердца.
И снова сойти с ума от возгласов людей, от их подпевания, от поднятых вверх рук, плавно качающихся, словно на ветру, вторящих своими движениями музыке, от где-не-где разбросанных по темени нежных, медово-сладких огоньках боли, отчаяния… и надежды.
Еще три композиции – и я буду свободна. Так бы я думала там, за кулисами. Сейчас же в голове были совсем другие переживания. И даже на мгновение стало все равно. Все равно, что узнает, что скажет, что подумает. Все равно…
Здесь, в теплых объятиях взглядов людей, которые в меня верят, которые любят, которые ждут, я готова застыть навеки, и перенести любые невзгоды,… любую боль.
…
Еще один аккорд – и музыка стихла, давая право законно захватить зал звуками восторга и обожания.