Я до сих пор не прочёл пакет писем, который мне доставили вчера в квартиру. Мы должны дать интервью прессе в понедельник, на следующий день после моего прибытия, а до этого была назначена встреча с персоналом, чтобы огласить о слиянии.
И потом, мне оставалось думать об Анне. Я никогда не должен был приводить её в свою квартиру в последнюю ночь. С тех пор она мерещилась мне в каждой комнате. Она чертовски изумительно выглядела, кончая в моей постели. Это все, что я мог видеть, когда пытался там уснуть. Я фактически стал спать в гостевой комнате из-за того, что эти картинки не покидали мою голову.
Мне нравилось, как я заставлял ее смеяться, и нравилось, что ее смех не был притворным, он исходил от всего ее тела. Мы много смеялись. До Анны я никогда особо не смеялся с женщинами, обычно это был просто секс… до Анны. И она понимала и принимала особенности моей работы, что очень даже удивляло меня. Она не вела себя упрекающе или требовательно, когда мне нужно было работать — она понимала. Что мне нравилось больше всего, так это то, что не отдавала предпочтений всем этим Нью-Йоркским вечеринкам и важным людям. Она была стоящей и смогла забраться мне под кожу, что никогда не удавалось любой другой женщине.
Когда эта металлическая штуковина приземлится в Лондонском аэропорту примерно через 5 — 6 часов, мы будем с ней в одном городе. Дышать тем же воздухом. Я не был уверен в том, что чувствую по этому поводу.
Я знал, что хочу вновь её трахнуть, но также знал, что мой член не всегда был лучшим представителем моего сердца. Мой мозг знал, что мне нельзя отвлекаться. И она, наверное, была отвлечена кем-то другим. Прошли месяцы, а её аппетит ничем не уступает моему.
Эти мысли заставили мой желудок скрутиться. Надеюсь, это был её вибратор, которым она утешала голод, а не какой-то мудак, который не знал, как заставить её кончить.
— Не желаете ли ещё виски, сэр? — белокурая бортпроводница склонилась ко мне, демонстрируя вид более-чем-идеальных сисек.
Мне было интересно, скольких пассажиров она трахнула. Или это было всего лишь частью её работы? Она была не в моем вкусе.
— Нет, спасибо, — сказал я.
Она понизила голос.
— Что ж, если вам что-то понадобится… что угодно. Дайте мне знать.
В ней не было ничего особенного. Слишком много макияжа на лице, ненастоящие сиськи, даже её низкий голос был непривлекателен.
— Нет, благодарю, — вновь сказал я. Я не хотел, чтобы она кружилась вокруг меня весь остаток полёта. Ей следует найти себе какого-то гадкого миллионера, который терял волосы и был бы более рад тому, что такая красотка обратила на него внимание.
Меня отправили в Лондон из Нью-Йоркского офиса. Мне было запрещено говорить из «Главного» офиса, исходя из сообщений менеджера. Долбанная политика. Это было не слиянием, это было переливанием. Я буду следящим за «слиянием» нашей компании с Лондонской юридической компанией «Аллен и Смит». Мы вели переговоры месяцами, но когда три месяца назад «Аллен и Смит» сделали нам предложение, мы знали, что наступило то самое время. Они были уязвимы, а мы были готовы. Без нас «Аллен и Смит» скорее всего попадут под ликвидацию. Видимо, из-за того, что моя сестра была в Лондоне, кто-то предположил, что я смогу понять британскую культуру лучше, чем кто-либо. Так что я был назначен главным в этой сделке. Я не был уверен, была ли сделка правильным словом для этого. Я был здесь, чтобы убедиться, что Лондон делает то, что Нью-Йорк скажет им делать.
А что делать с Анной, я решу по прибытию в Лондон.
Моя сестра была в истерическом восторге, когда я огласил ей, что собираюсь приехать в Лондон. Как только я ее оповестил, она тут же начала строить планы. Она мысленно переселила меня в их гостевую комнату в Хеммерсмите, где бы это ни находилось, и даже свела меня с одной из одиноких мамочек, которых она знала. В конце концов она успокоилась и оставила меня в покое взамен на обещание, что хотя бы раз в неделю я буду ужинать с ней, Джеймсом и малышкой Иззи. Иззи была той, с которой я ладил. С Джессикой не очень. Не знаю, как Джеймс терпел ее. Она настояла встретить меня в аэропорту, как будто я был маленький. Я бы предпочел увидеть ее, когда подходил бы к концу, но это не тот спор, в котором я бы хотел увязнуть. Иисусе, с ней иногда было слишком тяжело. Но я не смог сдержать улыбку, когда увидел ее и Джеймса в аэропорту в зоне ожидания с табличкой, на которой было написано мое детское прозвище — Бонд. Я был помешан на Джеймсе Бонде, когда был ребенком. Шикарные машины, алкоголь, женщины. Как тут можно было не помешаться? Я закрепил Джессику в объятиях, как только увидел ее.