— Так лучше,— сказал Раймон.
Он выразительно посмотрел на Сатурна Лямьеля — тот, моргнул, но не сказал ни слова.
— Хуже не стало,— сказал Брис,— но и ненамного лучше.
Гарамюш подтянула юбку повыше. Стали видны никелевые подвязки на ее чулках. Она старалась расположиться так, чтобы подвязки были видны с обеих сторон.
— Вам не нравятся мои ноги? — спросила она у Бриса.
— Послушайте,— сказала Коринна,— вы неприлично себя ведете. О таких вещах не спрашивают.
— Чудачка,— сказал ей Жак.— Если бы у вас была такая рожа, как у нее, вы бы тоже ноги выставляли.
Он посмотрел на Сатурна Лямьеля. Тот, не реагируя, смотрел в окно.
— Поиграем в карты? — снова предложил Раймон.
— К черту! — возразила Коринна.— Меня это не греет. Лучше поболтаем.
Наступило секундное замешательство, и каждый знал, почему. Брис сказал невпопад:
— Если бы в этом купе не было людей, которые не хотят отвечать, когда с ними заговаривают, все было бы в порядке.
— Здорово! — возмутилась Гарамюш.— Вы на меня посмотрели, прежде чем это сказать! А я разве не отвечаю?
— Не о вас разговор,— сказал Жак.
У него были каштановые волосы, голубые глаза и красивый басистый голос. Относительно чисто выбритая кожа на его щеках была синеватой, словно спинка недожаренной макрели.
— Если Брис имеет в виду меня,— парировал Раймон,— то пусть выразится яснее.
Он во второй раз посмотрел на Сатурна Лямьеля. Тот, казалось, был поглощен своими мыслями.
— Раньше,— заметила Коринна,— знали способы заставить людей говорить. Во времена инквизиции. Я об этом читала.
Поезд работал вовсю, набирая хорошую скорость, но тем не менее следил за колесами, и они каждые полсекунды отстукивали одну и ту же мысль. Время от времени одинокое деревце давало своими вытянувшимися листочками пощечину этому бескрайнему холодному пространству.
— Когда приезжаем? — спросила Гарамюш.
— Не раньше, чем завтра утром,— ответил Раймон.
— Можно и заскучать,— сказал Брис.
— Хоть бы люди, когда к ним обращаются, отвечали,— сказал Жак.
— Это вы про меня? — поинтересовалась Коринна.
— Хватит! — не вытерпел Раймон.— Это про него!
Они внезапно замолчали. Раймон указывал вытянутым пальцем на Сатурна Лямьеля. Тот не пошевелился, но четверо остальных привстали.
— Он прав,— заметил Брис.— А то мы все полями-огородами. Надо, чтобы он заговорил.
— Вы тоже едете в Хоностров? — спросил Жак.
— Вам по душе это путешествие? — задала свой вопрос Гарамюш.
Она пересела к сидевшему на расстоянии Сатурну, оставив Бриса одного возле окна, и уже первое ее движение, сделанное возле молчуна, приоткрыло подмышки, а вслед за ними и розовые никелевые подвязки. Обнажились ляжки, загорелые и гладкие,— как нельзя лучше.
— Вы играете в карты? — спросил Раймон.
— Слышали ли вы что-нибудь об инквизиции? — полюбопытствовала Коринна.
Сатурн Лямьель, никак не реагируя, сидел по-прежнему, даже не шевелясь. Ноги его были накрыты сине-зеленым шотландским пледом. Лицо — очень молодое, волосы светлые, тщательно расчесанные на пробор.
— Черт! — возмутился Брис.— Он нас провоцирует!
Эхом эти слова не отразились, что вполне естественно, если учесть тот факт, что перегородки купе железнодорожного вагона ведут себя, вследствие их строения, как беззвучные материалы; однако необходимо помнить: вступает в игру определенная семнадцатиметровая длина.
Тишина угнетала.
— Может, все-таки поиграем в карты? — спросил Раймон.
— Осточертели вы уже со своими картами! — воскликнула Гарамюш.
Было очевидно: у нее свое на уме.
— Оставьте нас в покое! — воскликнул Жак.
— Во времена инквизиции,— начала Коринна,— пятки таким подсмаливали, чтобы заговорили. Раскаленным железом либо чем-нибудь другим. Ногти вырывали... глаза выкалывали...
— А что? Нормально,— весело сказал Брис.— И мы так можем время скоротать.
Все встали, за исключением Сатурна Лямьеля.
Поезд въехал в туннель. С шумом отскакивал от полотна гравий — и вообще шум-вой-грохот был невероятный.
Когда поезд выехал из туннеля, Коринна и Гарамюш сидели возле окна, одна напротив другой. Рядом с Сатурном Лямьелем находился Раймон. Место между ним и Коринной было свободным. Напротив Сатурна сидели Жак, Брис и потом Гарамюш.
На коленях Брис держал совсем новенький чемоданчик из желтой колеи с никелевыми кольцами-ручками. На чемоданчике значились инициалы какого-то человека; его также звали Брис, но фамилия состояла из двух "П".