Помощник побежал. Как всегда по вечерам его охватывал гнев. Помощник сжал кулаки и на одном дыхании взлетел по ступенькам. На крыльце ручка сачка попала ему между ног. Желая удержать равновесие, он взмахнул руками, зацепился за гвоздь, торчавший просто из ничего, и снова порвал сумку. Он задыхался, словно что-то оборвалось в его теле. Спустя некоторое время он успокоился, голова бессильно упала на грудь. Стало холодно от мокрой штанины. Он взялся за ручку двери и тут же отдернул руку. Противно запахло горелым мясом — на раскаленной фарфоровой ручке чернел и съеживался кусочек кожи. Дверь открылась. Помощник вошел.
Его худые ноги подкашивались, и в конце концов он рухнул на вонючий холодный кафельный пол. Сердце бешено клокотало, и его яростные резкие толчки заставляли помощника вздрагивать.
— Радоваться нечему,— сказал хозяин, изучая содержимое сумки.
Помощник молча стоял перед столом.
— И в каком они у вас виде? — добавил хозяин.— Вот у этой все зубцы оборваны.
— Сетка ведь старая,— ответил помощник.— Если вы хотите, чтобы я приносил вам марки молодые и в приличном состоянии, то оплатите мне покупку нового сачка.
— А кто сетку истрепал,— спросил хозяин,— вы или я?
Помощник не сказал в ответ ни слова. Ныла обожженная рука.
— Отвечайте, кто истрепал сетку? — повторил хозяин.
— Я. Для вас,— ответил помощник.
— Я вас не заставляю,— сказал хозяин.— Хотите получать пятьдесят франков в день — зарабатывайте их.
— Сегодня я уже потратил тридцать франков на билет...
— Какой билет? Я оплачиваю вам дорогу туда и обратно.
— Даете фальшивые билеты.
— Тогда вам нужно быть более внимательным.
— А как я распознаю, фальшивый билет или нет?
— Это совсем не сложно,— ответил хозяин.— Фальшивые билеты делают из гофрированного картона. Настоящие — из дерева.
— Хорошо,— сказал помощник.— Верните мне тридцать франков, которые я уплатил сегодня.
— Нет. Все эти марки — в плохом состоянии.
— Неправда,— возразил помощник.— Я ловил их целых два часа. Сделал прорубь. Все продумал. Если и повреждены, так какие-то две-три марки. Из шестидесяти.
— Мне такие не нужны,— сказал хозяин.— Мне нужна двухцентовая Гвиана 1885 года[42]. Зачем мне ваша занзибарская серия? Вы мне ее вчера принесли.
— Ловлю то, что ловится,— ответил помощник.— Еще с такой сеткой! И потом, для Гвианы еще не сезон. А занзибарские вы обменять можете.
— В этом году всем попадается Занзибар,— не унимался хозяин.— Он совсем упал в цене.
— А вода в штанине, ток в калитке, ручка двери — это хоть как-то учитывается?! — взорвался помощник.
Его худое желтое лицо сморщилось, и по всему было видно, что он сейчас заплачет.
— Это закалит вас,— невозмутимо сказал хозяин.— Ну чем заняться здесь? Скучно мне, понимаете?
— Тогда ловите марки сами,— с трудом сдерживаясь, заявил помощник.
— Я вам плачу за это. А вы — вор. Крадете мои деньги.
Теряя последние силы, помощник промакнул лоб обтрепанным рукавом. Голова гудела, словно колокол. Стол вдруг начал удаляться, и помощник стал искать глазами, за что бы схватиться. Но печка тоже ушла в сторону, и он рухнул на пол.
— Встаньте,— велел хозяин.— Нечего на моем ковре валяться.
— Мне бы поесть...— промямлил помощник.
— В другой раз пораньше возвращайтесь,— посоветовал ему хозяин.— И поднимитесь же наконец! Я не хочу, чтобы вы валялись на моем ковре! Поднимитесь, черт возьми!
Голос хозяина дрожал от злобы, он машинально постукивал узловатыми пальцами по столу.
Собрав остатки сил, помощник встал на колени. У него разболелся живот, из обожженной руки сочилась кровь и сукровица — он наспех обмотал руку носовым платком.
Хозяин быстро перебрал марки. Три из них ему не подошли, и он бросил их в лицо помощнику. Смачно чмокнув, марки радостно присосались к его щеке.
— Отнесите их туда, где взяли,— отчеканил хозяин металлическим голосом.
Помощник заплакал. Взмокшие волосы падали ему на лоб, левая щека была промаркирована. Он еле поднялся.
— Я терплю это в последний раз! — прошипел хозяин.— Мне не нужны марки в плохом состоянии. И не рассказывайте мне больше басен про ваш сачок.
— Хорошо, господин.
— Возьмите ваши пятьдесят франков.— Хозяин вынул из кармана бумажку, брызнул на нее слюной, надорвал ее почти наполовину и бросил на пол.
Помощник с большим трудом нагнулся. Его колени коротко и отрывисто потрескивали триолями.