— Нет,— ответил Жуйманжет.— Собирать модель "Пинга-903". Сегодня вы чересчур любопытны.
Интерн выпрямился и вставил градусник в отверстие. Ртуть вздрогнула и, с быстротой молнии рванувшись мимо всех делений, собралась в верхней части градусника и образовала пузырь.
— Вынимайте поскорее!..— крикнул Жуйманжет.
— Иисусе!..— выдавил из себя интерн.
Пузырь надулся еще чуть-чуть, и стекло напротив ртутного столбика не выдержало, а струя обжигающей ртути брызнула на кровать. Простыня в этом месте порыжела. На белом полотне образовались параллельные линии, сходившиеся к небольшому ртутному ручейку.
— Переверните этот стул и уложите его в постель! — сказал Жуйманжет.— Позовите мадемуазель Заразу.
Старшая медсестра поспешила исполнить его приказание и появилась в палате.
— Проверьте давление у этого стула! — распорядился Жуйманжет.
Он наблюдал, как интерн осторожно укладывал стул в постель.
— Любопытный случай! — проворчал он.— Да не трясите его так!
Разозленный интерн грубо тряхнул стул, от чего тот заскрипел. Под обличительным взглядом Жуйманжета он принялся обхаживать стул с осторожностью профессионального яйцеглотателя.
— Пожалуй, переднюю кромку крыла надо сделать из того же материала,— сказал Крюк.
— Нет,— возразил Жуйманжет,— лучше классическая обшивка из бальзы толщиной в 1,5 миллиметра — он будет легче.
— Если он на что-нибудь наткнется с таким мотором — конец.
— Мы выберем подходящее место для запуска,— сказал Жуйманжет.
Они вместе работали над крупномасштабным чертежом "Пинга-903", который Жуйманжет подгонял под свой двигатель.
— Это будет небезопасно,— сказал Крюк.— Лучше не попадаться на его пути.
— Вы мне осточертели, Крюк! Будь что будет! В конце концов, я — врач!
— Ладно. Я подберу детали, которых нам пока недостает.
— Только берите самое лучшее, ладно? Я за все заплачу.
— Буду выбирать, как для себя,— сказал Крюк.
— Нет!.. Выбирайте так, как выбирали бы для меня! Так мне больше нравится. У вас плохой вкус. Я пойду вместе с вами. Мне нужно проведать одного больного.
— Тогда пошли? — сказал Крюк. Они поднялись и вышли из комнаты.
— Послушайте!..— сказал Корнелий Онт.
Говорил он глухо и невнятно, а глаза у него закрывались сами собой. Жуйманжет сразу же вышел из себя.
— Вам что, эвипана недостаточно? Опять вы с вашими дурацкими предложениями?
— О нет!..— воскликнул Корнелий.— Я... насчет этого стула...
— Что вас удивляет? — поинтересовался Жуйманжет.— Он болен. Мы его лечим. Вам известно, что здесь больница?
— Ох!..— простонал Корнелий.— Уберите его отсюда!.. Он скрипел всю ночь без устали...
Стоявший рядом с Жуйманжетом интерн тоже производил впечатление человека, нервы которого находятся на пределе.
— Это правда? — спросил Жуйманжет.
Интерн утвердительно кивнул:
— Мы можем выбросить его на помойку. Какой-то старый стул.
— Это стул времен Людовика XV! — возразил Жуйманжет.— А потом, кто сказал, что у него жар: вы или я?
— Я,— ответил интерн.
Он выходил из себя каждый раз, когда Жуйманжет начинал заниматься стулом.
— Ну так вы его и лечите!
— Но я начинаю сходить с ума!..— простонал Корнелий.
— Тем лучше! — сказал Жуйманжет.— Вы перестанете надоедать мне со своими предложениями. Сделайте ему еще один укол! — добавил он, обращаясь к интерну и указывая на Корнелия.
— Ай, ай, ай! — завопил Корнелий.— Я уже не чувствую ягодиц!..
В это время стул несколько раз противно скрипнул. Вокруг его кровати распространился отвратительный запах.
— Вот так всю ночь!..— пробормотал Корнелий.— Переведите меня в другую палату...
— Вас поместили в палату, где только две кровати, и вы еще недовольны?..— возмутился интерн.
— Две кровати и вонючий стул! — пожаловался Корнелий.
— О, в этом нет ничего страшного. Думаете, от вас хорошо пахнет?
— Будьте вежливым с моими больными! — сделал ему замечание Жуйманжет.— Что же с этим стулом? Может, у него запор с прободением?
— Похоже,— сказал интерн.— К тому же у него давление — сорок девять.
— Ладно,— сказал Жуйманжет.— Вам известно, что нужно делать. До свидания.
Чтобы рассмешить Корнелия, он нажал ему пальцем на нос и вышел. Его ждали Крюк и модель "Пинг-903".
Крюк нервно кусал губы. Перед ним лежал лист бумаги, испещренный вычислениями и уравнениями в двадцать шестой степени, которые ему не поддавались. Жуйманжет мерил шагами комнату и каждый раз, доходя до стены, окрашенной в цвет голубого клопа, он пятился задом, чтобы не разворачиваться.