— А что вы собираетесь с ней делать? — поинтересовался надзиратель. — Надеюсь, ничего такого?..
— Вешаться буду, — сказал Клод и засмеялся.
— Здорово вы это! — расхохотался надзиратель. — Обманываете! У вас же подтяжки были!
— Подтяжки жалко! Они совсем новенькие, — возразил Клод. — Вид бы потеряли.
Надзиратель смотрел на него с восхищением.
— Ну, силен! — сказал он. — Вы небось журналист?
— Нет, — заверил Клод. — Спасибо.
Надзиратель направился к выходу.
— Насчет денег скажите адвокату! — крикнул ему вслед Клод.
— Хорошо, — сказал надзиратель. — Но без дураков!
Клод кивнул в знак согласия, и замок тихо щелкнул в двери.
Когда он скрутил веревку и свернул ее вдвое, длины в ней оказалось всего два метра. Это было в обрез. Если встать на кровать, все-таки можно привязать ее к оконной решетке. Отрегулировать длину, правда, будет довольно сложно, поскольку ноги не должны касаться земли.
Он проверил ее на прочность. Она выдержала. Клод залез на кровать, уцепился за стену, дотянулся до решетки и с трудом закрепил веревку. Затем просунул голову в петлю и кинулся вниз. Что-то больно шлепнуло его по затылку, веревка оборвалась. Упал он на ноги, ярость душила его.
— Надзиратель — подлец, — сказал он громко.
В эту минуту в камеру вошел надзиратель.
— Это не веревка, а говно, — заявил Клод Леон.
— Какое это имеет значение? — сказал надзиратель. — Адвокат мне уже заплатил. Сегодня могу предложить вам сахар по десять франков кусочек. Хотите?
— Нет, — сказал предложение Клод. — Я вас больше ни о чем просить не буду.
— Еще как попросите! — сказал надзиратель. — Месяца этак через два-три. Да что я! Через неделю обо всем позабудете.
— Весьма возможно, — согласился Клод. — Тем не менее веревка ваша — говно.
Он дождался, когда надзиратель уйдет, и только тогда решился снять с себя подтяжки. Они были совсем новенькие, кожаные, с резиновым плетением. Их приобретение было результатом двухнедельной экономии. Примерно метр шестьдесят в длину. Он опять влез на койку и крепко привязал подтяжки к основанию решетки. Затем завязал на другом конце узел, продел в него голову и снова ринулся вниз. Подтяжки растянулись что было сил, и он плавно приземлился под окном. Но в этот момент прут выломился с мясом из стены и словно молния обрушился ему на голову. Из глаз посыпались три звездочки, и он сказал:
— «Мартель»!..
Он стал медленно сползать спиной по стене и в конце концов уселся на пол: голова его ужасно вздулась, в ней гремели чудовищные аккорды — подтяжки же никак не пострадали.
Аббат Иоанчик гарцевал по тюремным коридорам, вслед за ним семенил надзиратель. Они играли в чехарду. На подходе к камере Клода Леона аббат поскользнулся на какашке девятиглавого кота, взлетел в воздух и совершил там полный оборот вокруг своей оси. Сутана изящно развевалась вокруг его крепких, мускулистых ног, и он так сильно напоминал Лой Фюллер во время танца, что надзиратель обогнал его и, переполненный уважением, снял из вежливости фуражку. В конце концов аббат шлепнулся на живот, а надзиратель радостно вспрыгнул ему на спину. Аббат сказал:
— Чур!
— Вы проиграли, — напомнил надзиратель. — Будете платить мне за выпивку.
Аббат Иоанчик нехотя согласился.
— И, пожалуйста, без обмана, — сказал надзиратель. — Подпишите-ка бумагу!
— Как я могу подписывать, лежа на животе? — возмутился аббат.
— Так и быть, вставайте… — сказал надзиратель.
Вскочив на ноги, аббат радостно расхохотался и бросился бежать. Но впереди была довольно прочная стена, и надзиратель настиг его без особого труда.
— А вы двуличны, брат мой, — сказал надзиратель. — Подпишите-ка бумагу.
— Давайте не будем ничего подписывать, — откликнулся аббат. — Объявляю индульгенцию на две недели.
— Еще чего! — сказал надзиратель.
— Ну ладно, — сказал аббат. — Подпишу…
Надзиратель вырвал из своего блокнота уже заполненный листок и протянул Иоанчику карандаш. Делать было нечего — аббат подписал и направился к камере Клода Леона. Ключ оказался в замке, замок щелкнул, и дверь отворилась.
Клод Леон сидел на постели и размышлял. Солнечный лучик проникал к нему через отверстие от выломанного прута, кружил по камере и уходил в толчок.
— Здравствуйте, святой отец, — сказал Клод Леон, завидев аббата.
— Здравствуйте, дитя мое.
— Надеюсь, моя мама здорова? — спросил Клод Леон.
— Разумеется, — ответил Иоанчик.
— На меня снизошла Божья благодать, — сказал Клод Леон. Он провел рукой по затылку. — Потрогайте. — добавил он.