— А про меня вы совсем забыли? — пробурчал шофер.
— Что вы, что вы! — воскликнул Анжель. — Мы помним о вас.
— Вообще-то мне вас очень жаль, — сказал Афанарел.
— Почему? — не понял Анжель.
— Боюсь, что господин Дюдю всем вам очень не понравится.
— Это плохо, — пробормотал Анжель.
Анн и Бирюза целовались на заднем сиденье, Анжель это знал и выглядел поэтому очень неважно.
— Давайте пройдемся пешком, — предложил Афанарел. — А по дороге я вам все расскажу.
— С удовольствием, — сказал Анжель.
— Так мне что, ехать? — спросил шофер.
— Поезжайте, — сказал Анжель.
Шофер завел мотор, с удовольствием поглядывая на счетчик. Денек выдался удачный.
Анжель непроизвольно бросил взгляд на заднее стекло автомобиля, как только тот тронулся с места. Было ясно, что Анну, которого он видел в профиль, все вокруг безразлично. Анжель понуро опустил голову.
Афанарел смотрел на него с удивлением. На тонком лице Анжеля лежал отпечаток бессонницы и каждодневных переживаний, а стройная спина молодого человека несколько ссутулилась.
— Странно, — сказал Афанарел. — А ведь вы красивый юноша.
— Ей больше нравится Анн, — объяснил Анжель.
— Он такой неповоротливый, — заметил Афанарел.
— Он мой друг, — сказал Анжель.
— Понимаю…
Афанарел взял Анжеля под руку.
— Он устроит вам разнос.
— Кто?
— Этот ужасный Дюдю. Скажет, что вы опоздали.
— А… — обронил Анжель. — Пускай, мне все равно. У вас тут раскопки?
— В данный момент я в этом непосредственного участия не принимаю, — пояснил Афанарел. — Судя по всему, я стою на пороге великого открытия. Я это чувствую. Так что пусть они там пока без меня поработают. Толстен, мое доверенное лицо, обо всем позаботится сам. В свободные минуты я заставляю его что-нибудь переписывать, а не то он Дюпону покоя не даст. Дюпон — это мой повар. Я все это вам рассказываю, чтобы вы были в курсе дела. Странным образом и к моему великому сожалению, обстоятельства сложились так, что Мартен любит Дюпона и Дюдю тоже влюбился в Дюпона.
— А Мартен, это кто?
— Мартен Толстен, мое доверенное лицо.
— А что Дюпон?
— Дюпону на все начхать. К Мартену он, конечно, хорошо относится, но он такая сука… Извините. В моем преклонном возрасте не следовало бы так выражаться, но сегодня я вдруг почувствовал себя таким молодым! Ну так как же мне быть с этими тремя паразитами?
— А никак, — сказал Анжель.
— Что я, собственно, и делаю.
— А где мы будем жить? — спросил Анжель.
— Здесь есть гостиница. И вообще, не переживайте…
— Вы о чем?
— Ну, из-за Анна…
— А что тут переживать… — сказал Анжель. — Бирюзе больше нравится Анн, чем я. Это очевидно.
— Очевидно? Это в каком смысле? Она его целует. Что из этого?
— Но ведь это не все, — сказал Анжель. — Она его целует, он ее целует… И когда он к ней прикасается, кожа в том месте уже совсем не та, что раньше. Сначала этого не замечаешь. Когда она выходит от Анна, кажется, что она все такая же свежая, что губы у нее все такие же пухлые и яркие, волосы все такие же блестящие… Но на самом деле она изнашивается. Каждый поцелуй оставляет на ней свой отпечаток: грудь теряет упругость, кожа уже не такая тонкая и гладкая, взгляд не такой ясный, походка тяжелеет. Бирюза меняется с каждым днем все больше и больше. Конечно, когда ее видишь — не верится… Мне и самому сначала казалось… Я и сам сначала не замечал…
— Не выдумывайте… — возразил Афанарел.
— Я не выдумываю. Сами понимаете, что я прав. К тому же теперь я убеждаюсь в этом ежедневно: каждый раз, когда она проходит мимо, я вижу нанесенный ей ущерб. Она изнашивается. Он ее разрушает. Тут уж я бессилен. И вы тоже.
— Значит, вы ее больше не любите?
— Люблю, — сказал Анжель. — Люблю, как прежде. Только все это меня так мучает… и я начинаю всех немножко ненавидеть… из-за того, что она уже не та.
Афанарел молчал.
— Я приехал сюда работать, — продолжал Анжель. — Думаю, с работой я справлюсь. Но я надеялся, что мы поедем сюда вдвоем с Анном, а Бирюза останется дома. На корабле он не отходил от нее ни на шаг, а я, между прочим, все еще его друг. И вообще, раньше, когда я говорил, что она хорошенькая, он только надо мной подшучивал.
Все сказанное Анжелем пробудило в Афанареле какие-то старые, давно забытые ощущения. В нем зашевелились тонкие, изящные и совершенно расплющенные под тяжестью более поздних событий мысли. Они были такие тонкие и плоские, что, глядя на них сбоку — а Афанарел видел их именно в этом ракурсе, — невозможно было даже отличить одну от другой, установить их форму и цвет. Он просто чувствовал их змеиное шевеление там, внизу, под наслоениями. Афанарел тряхнул головой — шевеление прекратилось. Испуганные мысли в ужасе свились в клубочки и застыли.