— Эй, вы что, спите, что ли? Что вы тут натворили? Практикант заворочался и приоткрыл мутный глаз.
— Что тут у вас произошло? — снова спросил Жуйживьом.
— Укололся... — промямлил практикант. — Тоже эвипан. Очень спать...
Он сомкнул веки и снова разразился храпом. Жуйживьом затряс его сильнее:
— А что со стулом? Практикант вяло хихикнул:
— Стрихнин.
— Сукин вы сын! — сказал Жуйживьом. — Придется поставить его на место и сменить обивку.
Он встал с оскорбленным видом. Практикант спал блаженным сном, а вместе с ним Анна и Корнелиус. Жуйживьом зевнул, осторожно снял стул с кровати, поставил его на пол. Раздалось последнее, уже мертвое поскрипывание, и профессор опустился на сиденье. Голова его стала раскачиваться из стороны в сторону, и в тот момент, когда она нашла наконец удобное положение, кто-то постучал в дверь. Профессор не услышал. Тогда Анжель постучал снова и вошел в палату.
Жуйживьом обратил на него остекленевшие, потерявшие всякое выражение глаза.
— Никогда не сможет летать, — пробормотал он.
— Что вы говорите? — вежливо переспросил Анжель. Профессор еле боролся со сном, но, сделав над собой неимоверно тяжкое усилие (весом в несколько килограммов), произнес:
— Никогда «Пинг-903» не сможет летать в этих условиях. Это говорю вам я, Жуйживьом!.. Здесь столько деревьев!
— А может быть, вам поехать с нами? — сказал Анжель.
— С кем это с вами?
— С Анной и со мной. И еще с Рошель.
— Куда это?
— В Экзопотамию.
Полог Морфея приподнялся над головой профессора, и бог сна собственноручно бросил ему на темечко камень. Жуйживьом мгновенно проснулся.
— Пропади я пропадом, ведь это пустыня!
— Совершенно верно, — подтвердил Анжель.
— Так это же то, что мне нужно!
— Значит, вы согласны?
— Согласен на что, черт подери? — воскликнул профессор, переставая понимать, что к чему.
— Как, разве господин Шмонт не предлагал вам работу?
— Господин Шмонт переел мне плешь, — сказал Жуйживьом. — Вот уже неделя, как я колю ему эвипан, чтобы он оставил меня в покое.
— Но ведь он хотел всего лишь предложить вам место в Экзопотамии: главный врач лагеря.
— Какого еще лагеря? И когда?
— Лагерь железнодорожного строительства там, в пустыне. Работы начнутся через месяц. А отправляться надо завтра. Едем мы с Анной и Рошель.
— Кто такая Рошель?
— Приятельница.
— Хорошенькая? — Жуйживьом выпрямил спину и подтянулся.
— Хорошенькая. Во всяком случае, мне так кажется.
— Значит, вы влюблены, — со знанием дела заметил профессор.
— Да нет, что вы! — запротестовал Анжель. — Она любит Анну.
— А вы любите ее?
— Да, — сознался Анжель. — И просто необходимо, чтобы Анна любил ее тоже, раз она его любит. Она была бы так счастлива!
Жуйживьом почесал нос.
— Это, конечно, ваше личное дело, но остерегайтесь подобных рассуждений. Значит, вы считаете, что там достаточно места для запуска «Пинга-903»?
— Там места сколько хотите.
— А вы почем знаете?
— Я инженер.
— Великолепно! — сказал профессор и нажал на кнопку у изголовья Корнелиуса.
— Потерпите немного, — сказал он Анжелю, — сейчас мы их разбудим.
— Но как?
— Очень просто, — объяснил Жуйживьом. — Уколоть как следует — и готово дело!
Он замолчал и погрузился в размышления.
— О чем вы думаете? — спросил Анжель.
— Я возьму с собой ассистента, — сказал профессор. — Очень честный молодой человек... — Ему вдруг стало неуютно сидеть на стуле, но он продолжал: — Надеюсь, у них найдется место и для Крюка. Это прекрасный техник.
— Разумеется, найдется, — сказал Анжель.
Вошла медсестра и принесла все необходимое для уколов.
ПАССАЖ
А сейчас настало время остановиться на минуту, потому что даже в обычных главах напряжение все время будет нарастать. Могу объяснить почему: у нас уже имеется девушка, притом красавица. Будут еще и другие, а при таких обстоятельствах жди перемен.
Если бы не девушки, повествование, пожалуй, пошло бы веселей; но с девушками от грусти не уйти. Не то чтобы они любили грустить — во всяком случае, так они говорят, — да только грусть приходит сама, как только появляются девушки. То есть, когда появляются красавицы. О дурнушках и говорить не стоит: достаточно того, что они существуют. Впрочем, все девушки все равно красавицы.
Одну из них будут звать Бронза, а другую — Лаванда. Имена остальных всплывут потом, но уже не в этой книге и не в этой истории.
Еще будет много разных людей, и все они соберутся в Экзопотамии, потому что это пустыня. Люди любят собираться в пустыне — там много места. Они пытаются и в пустыне делать то же, что делали в других местах, но все, что они делают, кажется им новым.
Такое уж у пустыни свойство — всему придавать новый смысл, особенно если предположить, что и солнце наделено там необычными качествами.
О пустыне пишут довольно часто. Вот, например, Артур Эддингтон нашел способ вычислить, сколько львов там бродит. Для этого достаточно просеять весь песок через сито, и вы получите львов в чистом виде. Самый захватывающий момент — это когда сито надо трясти. Но результат того стоит: все львы в ваших руках. Правда, Эддингтон не учел, что вместе со львами в сите останутся камни. Впрочем, о камнях я и сам буду рассказывать время от времени.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Это весьма выгодный способ; благодаря малым затратам на производство и высокому качеству получаемых волокон он заслуживает особого внимания.
I
Проголодавшись, Атанагор Порфирогенет отложил свой археологический молоток, отставил старинный грецкий горшок, от которого старательно отколупывал слой за слоем и, верный девизу «Sit tibi terra levis»[19], вошел в палатку. Он собирался пообедать.
Потом, для удобства читателя, он заполнил анкету, которую мы приводим здесь полностью, хотя и в напечатанном виде:
Высота: 1 м 65 см
Весомость: от силы 69 кг
Головной волосяной покров: с проседью
Нательный волосяной покров: слабо выражен
Возраст: неопределенный
Форма лица: вытянутая
Форма носа: непогрешимо прямая
Форма ушей: университетский тип в виде амфорной ручки
Вид снаружи: небрежный; карманы топорщатся и вечно набиты всякой дрянью, так что за словом далеко лезть не надо
Особые приметы: ничего примечательного
Привычки: оседлые от переезда до переезда.
Заполнив анкету, Атанагор порвал ее. Он не испытывал в ней ни малейшей нужды, ибо с юношеских лет предавался излюбленному сократовскому упражнению, которое, выражаясь примитивно, можно обозначить так: γνϖθι σεαυτον[20].
Палатка Ата[21] была сделана из большого куска ткани особого раскроя и снабжена в нескольких удачно выбранных местах специальными отверстиями. Зиждилась она на крепких и надежных опорах (цилиндрической формы, выточенных из базукового дерева).
Над первым полотнищем — настолько высоко, насколько следовало, — было натянуто второе. Держалось оно посредством веревок и металлических кольев, пришпиливавших ткань к земле, что позволяло избежать неприятных звуков, производимых ветром. Блестящим исполнением этой замысловатой конструкции Атанагор был обязан Мартену Жирдье, своему ближайшему помощнику. У посетителей, которых здесь никогда не устанут ждать, замечательное сооружение может вызвать целую гамму эмоций — в зависимости от остроты и широты их перцептивных возможностей, — а также оставить простор для дальнейших переживаний. Палатка занимала площадь в шесть квадратных метров (с лишним, ибо приехала она из Америки, а англо-саксы, как известно, мерят в дюймах и футах то, что нормальные люди измеряют метрами; по этому поводу Атанагор любил говаривать: пора бы им уже перестать финтить с футами и сделать метр мэтром измерений). Кроме того, вокруг палатки еще оставалось достаточно свободного места.
21