— А сэкономленную сумму можно будет перевести на счет господина Дюдю в качестве дополнения к подъемным.
— Господа, Дюдю, без сомнения, откажется от какого бы то ни было дополнительного вознаграждения.
— Полностью с вами согласен.
— Таким образом мы сэкономим дважды.
— Арлану мы тоже повышать не будем?
— Совершенно ни к чему. Этим людям все заменяет их безупречная совесть.
— Но остальным мы, разумеется, снизим.
— Господа, все решения будут зафиксированы секретарем в протоколе заседания. Надеюсь, повестка дня ни у кого не вызывает замечаний?
— Что вы скажете об этой ситуации?
— Она просто ошарашивает!
— Господа, заседание закрыто.
IV
Держа Атанагора под руку, Бронза поднималась с ним по тропе, ведущей к отелю Баррицоне. В забое остались Брис и Бертиль, не желавшие прерывать работу, пока окончательно не расчистят огромную залу, обнаруженную несколько дней назад. Машины рыли без остановки, открывая доступ все в новые коридоры и залы, сообщающиеся между собой посредством подземных галерей с колоннами по обеим сторонам. Повсюду в изобилии были рассыпаны ценные находки, как-то: шпульки для волос, корабельные гребни, напёрстки и наперстники, пузырьки — мыльные и для духов, предметы культа и культуры, включая оккультные науки; а кроме того, горшки — в большом количестве. Молоток Атанагора не скучал без дела. Тем не менее археологу требовался отдых и перемена мыслей. Поэтому Бронза отправилась с ним.
Они поднимались и спускались по сгорбленным песчаным скатам, и солнце окутывало их золотым сиянием. С высоты дюны открывался вид на фасад отеля и красные цветы, а еще на стройку, где вокруг сложенных штабелями рельсов и шпал суетились технические исполнители. Издалека Бронза различила более хрупкие фигурки Олив и Дидиша, которые играли на сваленных в кучу бревнах. Не останавливаясь, женщина и археолог продолжали путь и вскоре очутились в баре отеля.
— Привет, Пипетка, — сказал Атанагор.
— Буон джорно, — ответил Пиппо. — Вы стригаре востра бородетта в шесть часов утром раньо?
— Не-а, — сказал Атанагор.
— Кобель паршивый наш гулящий Бенедетто!.. — воскликнул Пиппо. — И вам не стыдно, патрон?
— Нет, — ответил археолог. — Как продвигаются дела?
— Плохи наши дела, патрон, — вздохнул Пиппо. — Тоска кругом, запустенье, хоть волком вой. То ли дело было в Спаньи, где я командовал шеренгой землекопов! Э-э, надо было это видеть!.. А тут... Меррские пуррки!..
— Кто мерзкие? — переспросила Бронза.
— Пуррки! Свиньи значит!
— Налей-ка нам выпить, — сказал археолог.
— Я им такой дипломатический церемоний разведу, пурркам этим. Да катились бы они все куда подальше в Варршавию! — не унимался Пиппо, дополняя пожелание соответствующим обстоятельству жестом, который состоял в вытягивании вперед правой ладони с прижатым большим пальцем.
Атанагор улыбнулся.
— Налей нам, пожалуй, два «Турина».
— Пожалуйста, патрон, — сказал Пиппо.
— Что они вам сделали? — спросила Бронза.
— Э-э! — сказал Пиппо. — Громить они хотят мой лавочка к чертовой бабушке. Все, спета мой песенка! Финита! — И он затянул:
— Красивая песня, — сказал археолог.
— Я где-то это слышал, — сказал Атанагор.
Chi va sano va lontano. Chi va forte va alla morte. Evviva la liberta![44]
Бронза захлопала в ладоши. Пиппо голосил во все горло, напрягая хриплые остатки своего тенора. В потолок негромко постучали.
— Что это? — спросил археолог.
— Э-э, еще один пуррк! — прорычал Пиппо. Вид у него, как всегда, был яростный и вместе с тем ликующий. — Это Ампутис Дюдю. Он не нравится, как я петь.
— Его зовут Амадис, — поправила Бронза.
— Ну, Амадис! Амудис-Ампутис! Какой хрен разница?
— А что там за история с лавочкой? — спросил Ата.
— Дипломатический штучка этого Ампутилуса. Он хочет меня экстрагировать... Как разинет хайло, так словами и сыпать, пуррк! Других не знает! Говорит, это надо было ждать.
— Экспроприировать? Тебя? — удивился Ата.
— Во-во. Это такой в этом краю крайнее слово.
— Тогда тебе не надо будет работать.
— А на кой я буду делать с этими дурацкими каникулы?
— Слушай, выпей с нами стаканчик, — предложил Ата.
— Благодарю, патрон.
— Это железной дороге помешал ваш отель? — спросила Бронза.
— О да! — сказал Пиппо. — Этой хреновой железной дороге! Чин-чин!
— Чин-чин, — повторила Бронза, и все трое опорожнили свои стаканы.
— А что Анжель, дома? — спросил Ата.
— У себя, кажется, — сказал Пиппо. — Точно не знаю. Но думаю, так. Сидит, чертит, чертит... — Он нажал на кнопку позади стойки. — Если Анжель у себя, то скоро приходить.
— Спасибо тебе, — сказал археолог.
— Этот Амудополис — сущий пуррк, — сказал Пиппо в заключение и снова принялся напевать, вытирая стаканы.
Видя, что Анжель не спускается, Атанагор спросил:
— Столько я тебе должен?
— Тридцать франков, — ответил Пиппо. — Тоска здесь, нищета.
— Вот, возьми, — сказал археолог. — Пошли с нами, посмотришь, как строят. Анжеля, похоже, нету.
— Э-э! Куда я пойду! — сказал Пиппо. — Они крутятся тут, как мухи. Я уйду — они всё выпивать.
— Ну тогда счастливо.
— Счастливо, патрон.
Бронза послала итальянцу обворожительную улыбку, и Пиппо залепетал что-то несуразное. Она вышла вслед за Ата, и они вместе направились к стройке.
В воздухе пахло смолой и цветами. Безжалостно скошенные зеленые травы были раскиданы по обеим сторонам трассы, намеченной грейдерами; из жестких стеблей вытекали стеклянистые, благоухающие капли; они скатывались на песок и облипали желтыми крупинками. Дорогу тянули вдоль линии, намеченной в соответствии с указаниями Дюдю. Атанагор и Бронза растерянно и грустно смотрели на охапки упругих трав, безвкусно набросанных вдоль обочины, и на истерзанную поверхность когда-то гладких дюн. Они поднялись на холм, спустились в ложбину, поднялись снова — и увидели стройку.
Голые по пояс, Карло и Марен гнули спины под безучастным солнцем, вцепившись обеими руками в крупнокалиберные пневматические молотки. Воздух содрогался от их сухого треска, к которому добавлялось глухое ворчание компрессора, работавшего на некотором удалении. Рабочие копали без передышки, почти ослепленные фонтанами взлетающего песка, который лип к их влажной коже. Одно измерение дороги было уже выровнено, и по обеим сторонам рва вздымались высокие, острые насыпи. Рабочие врезались в дюну на среднем уровне пустыни, вычисленном Анной и Анжелем на основании предварительных топографических данных, но уровень этот оказался гораздо ниже поверхности, по которой ходили ногами. Так что дорогу пришлось пустить по дну котловины, а песок ссыпать по обеим ее сторонам.
Атанагор нахмурился.
— Ничего себе... — сказал он.
Бронза не ответила. Они подошли к землекопам.
— День добрый, — сказал археолог.
Карло поднял голову. Он был высокий, светловолосый, с голубыми, налитыми кровью глазами, которые, казалось, не видели собеседника.
— Привет! — буркнул он.
— Дело идет... — сказала Бронза.
— Туго, — возразил Карло. — Земля твердая. Как камень. Песок только сверху.
— Так уж получается, — начал объяснять Атанагор. — Здесь совсем не бывает ветра, вот песок и спрессовывается.
40
42
44
Доcл.: Кто едет благополучно, едет далеко. Кто едет быстро, едет к смерти. Да здравствует свобода!