— Может, вам лучше лечь?
— Вы мне ничем не можете помочь. Физически. Все остальное подождет. — Он осторожно пошевелился. — Я так хотел встретиться с Дюпоном.
— Кто это, Дюпон?
— Повар археолога.
— Где же мне его искать?
— Он, должно быть, все еще с этим пакостником Жирдье... — с трудом выговорил Дюдю.
— Не хотите ли чего-нибудь выпить? — предложила Рошель. — Я могу заварить вам чай из эдреантов.
— Ничего не надо, — сказал Дюдю.
— Как хотите.
— Спасибо.
— О, я предлагаю это вовсе не для того, чтобы сделать вам приятное, — сказала Рошель. — Я совсем вас не люблю.
— Знаю, — сказал Амадис. — Хотя принято думать, что женщинам нравятся гомосексуалисты.
— Разве что тем, которые не любят мужчин. Или которые склонны обобщать.
— Говорят также, будто женщины проникаются к ним доверием, потому что могут не опасаться приставаний с их стороны и всяких прочих неожиданностей.
— Ну, если они красавцы, то может быть, — сказала Рошель. — Только я ничуть не опасаюсь приставаний. Мне нравится, когда ко мне пристают.
— Кто же еще, кроме Анны, имеет на вас виды?
— Вы задаете бестактные вопросы.
— Теперь это не имеет значения, — сказал Дюдю. — И Анна, и Анжель стали для меня обыкновенными людьми. Я их уволил.
— Анна вовсе не пристает ко мне, — объяснила Рошель. — Он со мной спит. Он меня трогает. Мнет.
— Значит, это Анжель к вам пристает?
— Да, — сказала Рошель, — с моего на то согласия. Он, правда, с виду не такой силач, как его друг. И потом, вначале мне больше нравился Анна. Потому что он не такой сложный.
— Вы находите Анжеля сложным? А по-моему, он лодырь и кретин. Но внешне куда приятней, чем Анна.
— Он не в моем вкусе, — возразила Рошель. — Хотя в целом он тоже ничего.
— И вы могли бы с ним спать?
— Разумеется, могла бы! — сказала Рошель. — Теперь уже могла бы. От Анны больше ничего не добьешься. Еще немного, и он совсем выдохнется.
— Я вас так подробно расспрашиваю, потому что вы для меня являетесь частью совершенно чуждого мне мира. Я пытаюсь понять.
— Вспомнили, что вы мужчина, потому что получили по тому месту? — спросила Рошель.
— Мне очень больно, и сейчас я невосприимчив к иронии, — сказал Дюдю.
— Можно подумать, все только и ждут, чтобы над вами посмеяться. Если хотите знать, мне это глубоко безразлично!
— Замнем для ясности, — сказал Дюдю. — Так вы говорите, что Анжель пристает к вам? Скажите, вам это неприятно?
— Нет. Он мне нужен как бы про запас.
— Но он, наверно, страшно ревнует.
— С чего вы взяли, что он ревнует?
— По аналогии. Я очень хорошо знаю, что бы я сделал с Жирдье, будь моя воля.
— Что бы вы сделали?
— Убил бы. Забил бы до смерти. Бил бы его ногами в живот, пока всего бы не размазал.
— Анжель не похож на вас. Он не такой горячий.
— Вот тут вы ошибаетесь. Он не простит Анне. Рошель посмотрела на директора с беспокойством.
— Вы ведь не взаправду так думаете?
— Взаправду. Есть только один выход. Да мне-то какое до этого дело? Вы что думаете, я нарочно вас пугаю?
— Вы так говорите, будто и впрямь знаете, — сказала Рошель. — Наверное, вы хотите поймать меня на удочку. Имейте в виду: загадочным видом меня не проведешь.
— Да нет у меня никакого загадочного вида. Просто мне больно, и я кое-что понимаю. Кстати, как там ваша работа?
— Все готово, — сказала Рошель.
— Сейчас будет другая. Возьмите блокнот.
— Вам, кажется, лучше?
— Балласт прибыл, — сказал Дюдю. — Надо выписать шоферам зарплату и предложить им работу на железной дороге.
— Они откажутся, — сказала Рошель.
— Берите карандаш и пишите, что я скажу. Можно так предложить, что не откажутся.
Рошель сделала несколько шагов по комнате и вооружилась блокнотом и карандашом. Водрузив локти на стол и обхватив голову руками, Дюдю немного помедлил и начал диктовать.
IV
— Вот это я понимаю, — сказал аббат Грыжан. — Действительно первоклассное святое деяние.
Анна, археолог и аббат неспешно возвращались из хижины отшельника.
— А негритянка-то, негритянка... — говорил Анна. — Святые угодники!
— Ну-ну, успокойтесь, — сказал археолог.
— Клода Леона не трогайте, — предупредил аббат. — С негритянкой он и сам неплохо управляется.
— О, я бы охотно протянул ему руку помощи, — сказал Анна.
— Рука — это не совсем то, чем он орудует, — заметил аббат. — Надо было смотреть внимательней.
— Ого, ну ничего себе!.. — воскликнул Анна. — И вообще, давайте поговорим о чем-нибудь другом. Я уже не могу идти.
— Не спорю, это очень впечатляет, — сказал аббат. — Хорошо, что на мне сутана.
— Что нужно сделать, чтобы стать священником? — спросил Анна.
— Вечно у вас семь пятниц на неделе, — сказал Грыжан. — То вам одно подавай, то другое. То вы ахинею несусветную несете, то умные вещи вроде говорите. Сегодня вы чуткий и ранимый, завтра — негодяй отпетый, торговец скотом, думающий только о случке. Простите мне резкие выражения, они куда низменнее, чем мысли, их вызвавшие.
— Ничего-ничего, — сказал Анна. — Я все понимаю. — Он рассмеялся и взял аббата под руку. — Знаете, Грыжан, вы настоящий мужчина, самец, можно сказать.
— Благодарю, — ответил аббат.
— А вы, — продолжал Анна, обращаясь к археологу, — вы — лев. Я счастлив, что с вами познакомился.
— Я состарившийся лев, — сказал археолог. — Ваше сравнение было бы точнее, если бы вы выбрали какое-нибудь землероющее животное.
— Что вы! Ваши раскопки — это так, для отвода глаз. Вы о них только говорите и никому ничего не показываете.
— А вы хотели бы посмотреть?
— Ну конечно, о чем речь! — сказал Анна. — Меня интересует решительно все.
— Вас немного интересует решительно все, — поправил Грыжан.
— Это вообще свойственно людям, — парировал Анна.
— А куда вы запишете профессионалов? — спросил Атанагор. — Мой скромный пример, разумеется, ничего не меняет, но археология для меня — все.
— Неправда, — сказал Анна. — Это всего лишь стиль.
— Что вы такое говорите! — возмущенно воскликнул Атанагор.
Анна только рассмеялся.
— Тогда я вас засуну в ящик, — сказал он. — Точно так же, как вы рассовываете по ящикам фаянсовые горшки, которые ничего дурного вам не сделали.
— Молчите, вертопрах! — сказал археолог. Но он не сердился.
— Что же дальше? — спросил Анна. — Мы идем смотреть ваши раскопки?
— Пойдемте, — поддержал его Грыжан.
— Ну что ж, давайте, — согласился археолог.
V
Анжель шел им навстречу. Шагал он неуверенно, еще не вполне остыв от объятий Бронзы. Она уже оставила его и вернулась к Брису и Бертилю, чтобы помочь им копать. Она знала, что не стоит долго оставаться около этого растревоженного мужчины, который только что так бережно, так нежно, боясь сделать больно, овладел ею в песчаной ложбинке. Она бежала и смеялась. Ее длинные, пружинистые ноги взлетали над белесым песком, а тень танцевала рядом, рисуя ей четвертое измерение.
Приблизившись к путникам, Анжель с прилежным вниманием поднял на них глаза. Он не стал извиняться за свое отсутствие. Он увидел Анну, бодрого и веселого, как до связи с Рошель. Значит, с Рошель все кончено.
До стоянки Атанагора оставалось совсем немного. Путники теперь лишь перебрасывались репликами, а события уже готовились свершиться.
Потому что Анжель познал Бронзу и разом потерял все, чем Анну одаривала Рошель.
VI
— Я полезу вперед, — сказал Атанагор. — Будьте осторожны. Там, внизу — груда камней, которые предстоит упаковать.
Он втиснул свое тело в жерло колодца, и ноги его сразу же нащупали надежную опору серебряной ступеньки.
— Прошу вас! — сказал Анна, пропуская аббата вперед.
— Дурацкий вид спорта, — сказал Грыжан. — Эй вы, там, внизу! Вверх не смотреть! Не положено! — Он подобрал сутану и поставил ногу на первую ступеньку.