Вадим подошел:
— Здорово, мужики.
— Здорово, — с опаской и надеждой ответил тот, что постарше, в вытертых до зеркального блеска старых, обтрепанных брюках, в грязноватой армейской рубашке.
— Вы Хоттабыча не видели?
— Нет, — ответил второй. Под глазом у него густо налился свежий синяк.
— А где мне его найти?
— Слышь, мужик, — с надеждой спросил персонаж в армейской рубашке, — будь человеком, добавь.
Он протянул Вадиму трясущуюся ладонь, на которой лежала гора мелочи.
— Сколько?
— Полтинник. Мы тогда две плодово-ягодные сообразим. Хочешь, тебе нальем?
Вадим достал мелочь.
— На.
— А зачем тебе Хоттабыч?
— Достать обещал одну вещь.
— Ты во двор выйди, там Доктор и Лю-лю ждут, они его знают.
— А где они?
— Да вон, на ящиках.
— Ладно.
Человек исчез и немедленно возник первым в очереди.
Двор магазина был завален ящиками. Штабеля тары поднимались почти до окон бельэтажа жилого дома. Ящики здесь лежали давно. Минимум с весны. Они почернели, потрескались, развалились. Их было так много, что в хаотическом нагромождении уже образовались улицы, переулки, тупики. В них велась своя жизнь, Здесь пили водку и дрались. Здесь пьяницы прятались от участкового и жен. Здесь формировались «летучие отряды» грузчиков-любителей, готовых за бутылку разгрузить машину с товаром. Это была не просто свалка ящиков. Это был город. Со своими законами. Со своим населением.
У его ворот сидели двое. Они были удивительно похожи. Оба в старых застиранных джинсах и рубашках с короткими рукавами, которые чудом не разорвались на их оплывших огромных плечах.
Вадим подошел, оглядел их. Они были разные, но вместе с тем очень похожие. Оплывшие лица, мутные злые глаза, выражавшие полное безразличие к происходящему.
— Тебе чего, мужик? — спросил один и встал.
Был он одного роста с Вадимом. Но казался больше, массивнее, живот вываливался за ремень.
— Ты Доктор? — спросил Вадим.
— Ну.
— Хоттабыч мне нужен.
— А зачем он тебе? — спросил второй.
— Нужен.
— А чего ты к нам пришел? — Доктор оценивающе поглядел на Вадима.
— Обещал он мне кое-что. — Вадим достал сигареты, протянул.
— Фирма. Рупь с полтиной. — Доктор вытащил две. — Богато живешь, мужик. Так зачем тебе Хоттабыч?
— Я же говорю, обещал кое-что. Договорились сегодня здесь увидеться. Я его жду, жду. Слушай, Доктор, давай пивка организуем.
— Несолидно. От пива, если его одно пить, вполне изжога может появиться.
— А кто сказал одно? — Вадим достал из кармана десятку и заметил, как пропало, исчезло с лица Доктора выражение сонной лени и глаза стали прицельно-острыми и как Лю-Лю вскочил с ящика, словно подкинутый.
— Похмелиться хочешь? — спросил Лю-Лю.
— Вроде того.
— Перебрал вчера?
— Было.
— А по тебе не видно, — поставил диагноз Доктор.
— Давно не пил.
— Зашитый? — с интересом спросил Лю-Лю.
— Вроде того.
— Понимаю. Я и сам когда-то…
— Кончай мемуары, тоже мне ветеран, — приказал Доктор. — Иди возьми пива, бутылку и огнетушитель. Тебе водку, — повернулся он к Вадиму, — лучше пока не пить. Ты красненьким освежись. Оно осадку дает. Ну а потом уж и к беленькой переходи.
— А пить здесь будем?
— Нет, на даче освежимся. Пошли. Лю-Лю туда придет.
Они пошли мимо ящиков, пролезли в щель забора.
Перед Вадимом раскрылась анатомия закоулков, лазов, проходных дворов. Миновав узкую щель между двумя домами, они вышли на заросший зеленью пустырь, рядом со старой монастырской стеной, миновали кусты акации и оказались на пятачке, закрытом от посторонних глаз. Но это была не просто жухлая городская полянка — это был остров счастья, на который городской прибой выплескивал вот таких, как Доктор и Лю-Лю, людей.
Здесь было все: стол дощатый, ящики, заменявшие стулья, и даже из стены торчал обрезок водопроводной трубы с краном. А главное, здесь было чисто: ни бумажек, ни бутылок, ни окурков. К стволу дерева чьи-то руки прибили красивую жестянку от югославской ветчины.
— Ну как? — спросил Доктор.
— Хорошо. И порядок здесь.
— Это нам как дом, а в доме порядок должен быть.
Продолжая удивлять гостя, Доктор вынул из стены кирпич и извлек из ниши три стакана, кусок мыла и коробку с зубным порошком. Он вымыл руки. Потом плеснул в стаканы немного воды и протер их порошком, стаканы хрустально заблестели.