То, что она обделалась, тут же учуяли другие.
Все эти тысячи, составлявшие крысиный хоровод, разом остановились, повернулись, задрали головы и посмотрели на нее.
Это было так страшно, что Мятникова хотела было тотчас бежать, но силы оставили ее, а так же и воля была сломлена, особенно, когда ей в глаза уставился крысиный монстр.
Лиля не поняла, что заставило ее спрыгнуть с карниза в кишащую массу собратьев, десятку которых она своей массой переломала хребты.
Пронзительный визг чуть не взорвал уши, а ее все продолжало тянуть, словно на невидимом канате. Мятникова медленно приближалась к огромному крысу, а где-то глубоко в ее мозгу звучало:
– Да он же съест меня… Съест с хвостом… Это он куснул меня за ногу!..
В водостоке, который Лиля покинула полчаса назад, выпал из стены камень твердый породы и свалился на кремнистый отвал. Высеклась искра, которая взорвала натекший из щели, проделанной Мятниковой, газ.
Раздался оглушительный силы взрыв, бушующее пламя помчалось по водостоку, в кратчайшие сроки достигло котлована, устроив там последний день Помпеи.
Тысячи крыс жарились, будто хот-доги на решетке. Вонь стояла такая, что успевшая скользнуть в дыру Мятникова решила: если не сгорит заживо, то задохнется.
Неожиданно ее сильно толкнули под зад.
– Давай, двигайся! – услышала она в мозгу приказ.
«Кто говорит?» – подумала она.
– Какая разница! – выдал мозг чье-то раздражение. – Шевели ногами! Сдохнем!
Она повиновалась своей галлюцинации и проворно побежала от места катастрофы, устроенной ею же. Сзади она чувствовала чье-то тяжелое дыхание, которое вскоре стало отдаляться от нее.
«Устал он, что ли?» – подумала Мятникова и, остановившись, обернулась.
Огромный крыс волочил по земле свое брюхо и скалил пасть, показывая Лиле устрашающие резцы.
«Бежать мне от него, или что?» – подумала она.
Пока думала, он поравнялся с нею и лег. Дышал по-прежнему тяжело.
Сравнивая себя с этим монстром, Лиля подумала, что она не намного меньше в своих габаритах, чем этот урод, ну, может на треть, а потому, если принять в расчет слабость здоровья крыса, съесть он ее никак не может… Сразу же расслабилась…
Посидела рядышком, даже зевнула от накатившей наглости.
– Ты кто? – напрягла мозги.
– Не видишь? – получила ответ.
– Вижу…
– Чего спрашиваешь?
– А откуда ты здесь такой?
– Из Америки, – ответил он и принялся чистить шкуру.
– На самолете прилетел?
– Чего пристала?.. Сейчас кусну!
Он зашипел и лязгнул челюстями. Мятникова видела, что это проформы ради, что в толстяке злости настоящей нет. Просто мужика дает! А тогда, на объекте, цапнул по-настоящему…
– Я тоже шипеть умею!
– Ну, давай!
Она зашипела.
– Впечатляет…
Здесь Лиля задумалась о том, не бывший ли человек этот крыс, как она сама? Ирония человеческая, речь… Если быть точным, речи никакой не было, в мозгах речевые образы лишь возникали.
Спросила.
– Человеком был Слизкин! – ответил крыс. – А я в миллионном поколении грызун! Я могу грызть титан!
– Полетели в космос? – предложила Мятникова.
– Куда?
– Да хоть на Луну! Проберемся в ракету, и привет, мать-Земля!
– Чего? – удивился крыс, и Лиля поняла по странному выражению его глаз, что грызун и слыхом не слыхивал о том, что такое космос, тем более ракета.
– Забыли, – вильнула она хвостом. – А кто такой Слизкин?
– Военная тайна!
– Ты что же, офицер? – с легкой издевкой поинтересовалась Лиля.
– Я – редкий специалист по взрывному делу. Работал в связке со Слизкиным.
– Ты выдал военную тайну!
– Да, – согласился крыс. – Но случайно.
Он приподнял лысый хвост и наложил кучу кругляшков. Она инстинктивно подошла и понюхала экскременты, обнаружив в запахе тысячу различных оттенков, в которых пока не разбиралась… Тут же отскочила, подумав какую гадость только что сделала.
– Слизкин погиб! Взорвался! – уточнил крыс.
– А как ты спасся?
– Я живучий. У меня компьютерный чип в мозг вживлен.
– Зачем?
– Крысы вопросы людям не задают. Вживили, значит, надо!
– Это правильно!
– А ты откуда такая умная? Продукт генной инженерии?
Мятникова хотела было с гордостью заявить, что еще совсем недавно являлась человеческой особью, но передумала, понимая, что толстяк ей не поверит.
– Меня облучали радиацией, – соврала она.
– Про радиацию я знаю. У меня в комнате на базе радио музыку играло. Чтобы я отдыхал.
– Повезло… А кличка у тебя есть?
– Зачем – кличка, имя. Называй меня Билл.
– Почему Билл?
– Я же тебе говорил, что американец!
– Чего врешь!
– Ну, не я, а мой отец! Какая разница! Его привезли из Миннесоты на развод…
– А мать? – поинтересовалась Лиля.
– Мать русская, – Билл почему-то грустно вздохнул. – Поворачивайся!
– В смысле? – не поняла Мятникова.
– Задом.
– Зачем это?
– Как зачем? – опешил крыс. – Оплодотворять тебя буду!
– Охренел, что ли?
Мятникова лишь только представила себе секс с Биллом, как ее едва не стошнило.
– Я занимаюсь любовью только по собственному желанию! – заявила она и отползла на всякий случай на метр.
– Какой любовью? – не понял Билл.
– Меня не надо оплодотворять! – упростила Лиля.
– А кто тебя спрашивает!
Неожиданно толстый крыс совершил молниеносный прыжок и накрыл своей тушей Мятникову целиком. Она пыталась кричать, но только больше распаляла Билла, который, впрочем, без особой суеты воспользовался своим осеменяющим органом, пронзив им Лилино тело.
– А! – коротко вскрикнула она.
– Бэ! – ответил Билл, обжег ее внутренности горячей струей и затем лениво слез с партнерши. Порыскал с минуту, нашел кусок арматуры и принялся его жевать.
Вот сейчас она хотела умереть! Осознание того, что ее лишил девственности грызун, что в ее теле крысиная сперма, ошеломило Мятникову настолько, что, казалось, она должна сойти с ума в эти секунды, лишиться рассудка и сдохнуть!.. Но ничего подобного с Лилей не происходило. Она не только не сошла с ума, но обнаружила себя грызущей кусок чего-то… Потом пошла попить из лужицы и рассмотрела свое отражение. Очень миленькая мордашка, решила… Он же меня не женщиной использовал, а крысой, и собственно говоря, ничего в этом омерзительного нет. Еще совсем недавно ее человеческое лицо было исполосовано гноящимися шрамами, а сейчас шерстка все скрывает!..
Буду называть его Билл Коровкин, решила. Все-таки он первый мой мужчина!.. В груди потеплело. И от воспоминаний юности, и от сбывшихся тайных мечтаний расстаться с девственностью, пусть даже на таком причудливом повороте судьбы…
Тем временем первый мужчина крысы Мятниковой догрыз кусок арматуры и сказал:
– Поворачивайся задом!
– Опять?
– Давай!
Она повернулась, зажмурила глаза и попросила, чтобы он был нежным.
– Чего? – не понял Билл.
Она хотела было объяснить, но он находился уже в ней, и Мятникова попыталась сосредоточиться непосредственно на соитии и проанализировать свои ощущения. Но как только Лиля решила это сделать, внутренности вновь обожгло, а еще через мгновение Билл рыскал по углам в поисках чего-либо твердого.
«И это секс? – удивленно подумала она. – То, о чем веками писали тысячи поэтов? Такая она, любовь?»
– Надо бы что-нибудь отыскать съестное! – раздалось в мозгу Мятниковой. – Колбаски какой!..
– Хорошо бы, – согласилась Лиля.
– И чего сидишь?
– А что? – не поняла Лиля.
– Шуруй за колбаской!
– А ты?
– Мое дело тебя оплодотворять, а твое – за колбасой ходить!
У нее аж дыхание зашлось от такой наглости!
– Сам шуруй за колбасой! Совсем охренел!
Билл недовольства не понял, а потому принялся размышлять с помощью компьютерного чипа. Потом сказал с невинной простотой:
– Я же большой и неловкий! Меня собаками затравят!.. Все-таки нужно мне помогать…
Слова Билла хоть и тронули сердце крысы Мятниковой, но она была сильно обижена и, как всякая женщина, не хотела отступать сразу.