И тогда он понял.
Возвращался домой и понял. Лег на пол грудью, щекой ощущая прохладу щербатого паркета.
Это все старик, думал. Талант забрать не смог, осень забрал…
В это время Зинка Зюкина влезала в частный самолет «Фокер» в аэропорту «Внуково-3», заплатив за багаж таможеннику Выхину, которого когда-то на это место и устроила за тридцаточку баксов. В ожидании вылета выхлебала граммов шестьсот вискаря, а когда взлетели, перекрестилась и пожелала Вовчику мягкой, как пух, земли.
Он лежал, вжавшись в пол, и понимал:
Осени не будет…
Осени не будет никогда!
17
Полковник Журов с самого утра грустил. Чего-то ему сегодня все опостылело. Гаркнул в селектор, чтобы ничьего на его этаже духа не было, заперся в кабинете и откупорил бутылочку коньяка. Достал сигарку, обмакнул ее кончик в благородную жидкость и пустил струю пахучего дыма.
Он проанализировал такое свое необычное состояние и нашел много составляющих, которые и определили сегодняшнюю мрачность его души.
Во-первых, конечно, самое главное – это грузинец, полкаш фээсбэешный. Ясно, что его, Журова, в этой ситуации ничего хорошего не ждет! А в министерство опять захотелось. Можно было бы и в спецназ, но уже форма не та, да и квалификация утеряна… Второе – это покалеченный сотрудник Пожидаев. Хоть и сам виноват, но там разбираться долго не станут, просто погладят Журова против шерстки и награду к юбилею не дадут.
Да еще лысый этот уж сколько сидит без санкции. Хорошо, что – идиот и жаловаться не пойдет, а так он своей черепушкой всю его репутацию «коммандос» похерил. Все ботинки об него попортил Журов, а толку ноль. Подчиненные глаза воротят…
Журов выпил двадцать граммов, и задал сакраментальный, но очень важный вопрос. Задал его вслух, обратившись к бюсту Президента России.
– А кто виноват?.. Кто во всем виноват?
Выпил еще двадцать, затянулся кубаной и принялся мыслить логически.
Все началось с наряда Хренина и Душко…
Здесь Журов хохотнул, представив, как из задницы рядового выезжает железнодорожный состав. Представил на себе, понял, что больно…
Это они вызвали «скорую», приехавшую с этой карлицей Бове. А к кому вызвали? К лысому. Правильно. Потом запросили подкрепление, и выехал на бульвар Пожидаев. Там лысый завладел табельным оружием Хренина и выстрелил в Душко… Бедный парень, пожалел полковник. Досталось же ему!.. И нога, и ж… Стоп!!! Кто в кого выстрелил?!!
– Да что же это я! – загасил сигару в пепельнице Журов. – Это же наша версия! Коллегиальная!… Липовая! Не лысый стрелял в Душко, а Хренин… Как же я забыл!.. А чего он стрелял?.. Да какая разница! Пусть разбирательство, пусть весь отдел премии лишают!.. Кто виноват?.. Хренин! Хренин – сучий потрох!!! Бове, лишь ниточка, потянувшаяся за выстрелом, Пожидаев веревочка, прикрепившаяся к ниточке, а уж грузин – канат!
Полковник порадовался, что голова его еще не отказывает, почесал в благодарность затылок и подумал, что теперь знает виновного, а если он знает такового, то что надо делать? Правильно. Принимать меры…
Он сел за стол и нежно ткнул пальчиком кнопку селектора.
– Хренина ко мне!
– Ушел в гастроном на обед!
Журов рассказал селектору весь матерный словарь за одну минуту. Причем он не просто выдавал слово за словом, а выстраивал их в смысловую очередность, которая при переводе на язык обыкновенный означала:
– Я всех ваших мам любовником буду! Всех поставлю, как собачек женского пола, на четвереньки и каждому засуну в природное отверстие по гранате! И т. д.
– Сбегать, что ли, за Хрениным, товарищ полковник? – поинтересовались из селектора.
– Ага.
– Понятно. А то вы как-то замысловато!..
Журов разбил очередной бюст…
Прошло время, и в селекторе закряхтело:
– Товарищ полковник, вас можно?
– Меня никогда нельзя! – рявкнул Журов в ответ. – Это я могу любого и когда захочу!
– Здесь девушка к вам давешняя прибыла, – не обращал внимание на раздражение начальства селектор. – Говорит, по очень важному делу.
– Какая девушка? – с недовольством поинтересовался начальник отдела, хотя уже понимал, какая, и кривил физиономию, как будто лимон разжевал.
– Бове – фамилия. Которая старшине моргала выколола.
Журов поправил на брюках ремень, в брюках хозяйство и распорядился пускать.
Она вошла – сама нежность. В темненьких очочках, со свежей прической и пахнущая тем запахом, который как раз подходил к двум другим – сигарному и коньячному.
– Шанель номер пять? – случайно спросил полковник.
– Угадали, – улыбнулась Сашенька, хотя духи были даже не французскими.
– С чем пожаловали в нашу скромную обитель?
Сашенька поглядела на разбитый бюст и поинтересовалась:
– Что ж вы так с Президентом неосторожно?
Еще одна гэбистка, тяжело вздохнул Журов и еще раз сказал:
– Я вас слушаю… – А сам подумал: застрелить ее, что ли?
Бове села на дерматиновый стул и сообщила, что имеет грандиозный план!
– Какой? – вяло поинтересовался мент.
– Внимание включите!
– Ну, включил!
– Выпускаем Зураба сейчас же!
Сашенька торжествующе молчала, ожидая соответствующей реакции.
Лицо Журова окислилось, как старый медный провод в сырой обстановке.
– Это все?
– Почти. Мы отпускаем Зураба, и он перестает нам всем мстить!
– С чего бы?
– Душко пишет бумагу, что не имеет к нему претензий, Зураб пишет точно такую же вам, я выхожу за грузина замуж, ну, а вы просите его о том, чего вам нужно.
Вот-вот полковника должно было замкнуть.
– За кого замуж?
– За Зураба. Он мне давно предлагает.
– Да я за Душко… – вдруг побагровел Журов. – За парня своего, за ж… его!
– Душко не в претензии, я же сказала!.. Его прооперировали, всего двадцать один шов… – Сашенька поднялась со стула, взяла коньячную бутылку и плеснула себе в полковничий бокал. Выпила маленькими глоточками. – Поди, в министерство хотите? – спросила. – У Зураба такие связи, будет кабинет и секретарша… А там и генерала к юбилею…
Попала в живое, словно пуля в печень. Полковник даже на минуту отключился, представляя свежую «Волгу» и просторный кабинет с портретом Президента на стене. Чувствовал, что девушка не блефует.
– Вам-то что со всего этого?
– Лысого отпустите.
– Слизькина?
– Его.
– Да, пожалуйста! Забирайте вашего идиота! Я сам его давеча хотел отпустить! – полковник икнул. – Только у него, как вам сказать… Ну… Физиономия несколько в необычном состоянии… Без претензий?
– У нас у всех все в необычном состоянии!
Крякнул селектор, сообщив, что Хренин явился.
– Пусть ждет!.. А мне давай сюда грузина тащи!
– Без уважения тащить?
– Я тебе руки распущу, стервец! Мы не палачи какие-нибудь! Мы российская милиция, призванная соблюдать закон так, как он писан, а не так, как мы его трактуем!.. Понял?!
Из селектора донесся грохот, и Сашенька подумала, что сотрудник упал в обморок.
– В наручниках грузина! – крикнул вдогонку Журов, а пока ждали Зураба, офицер, чуточку актерствуя, вяло интересовался, зачем Сашеньке, такой красавице, в наши смутные времена выходить замуж за кавказца?
– Да вам-то какое дело! – схамила уставшая девушка.
– В общем, никакого, – подтвердил Журов. – Немодно это сейчас как-то…
Дальше сидели молча, смотрели в разные стороны и ждали.
Дождались.
По коридору загромыхали шаги, и через несколько секунд в кабинет втолкнули полковника спецслужбы, чье лицо походило на помидор, который долго бросали об стену.
– Торжествуешь? – прошипел Зураб в сторону Сашеньки, и все заметили отсутствие нескольких зубов у грузина. – Рано…
– Значит, слушай меня, полкаш! – вдруг переменился в лице Журов. – На свободу хочешь? Или я тебе пятерку обещаю!
Грузин повертел головой, ожидая подвоха, но спросил:
– Что делать надо?
Мент достал бумагу и шлепнул на нее ручку.
– Значит, напишешь, что претензий ни ко мне, полковнику Журову, ни к моим подчиненным, ни еще к кому по вышеуказанному делу не имеешь! Уяснил?