Окада-сенсей удовлетворенно кивнул, вернул меня напряженно следящим за нами взрослым, извинился за свою резкость и сказал бате, что он воспитал очень вежливого и любознательного мальчика. Отцу было очень приятно, а вот Хэруки изо всех сил сдерживала смех. Везет мне на чудиков. А что поделать? В Японии каждый второй — фанатик чего-нибудь.
Наконец, трибуны заполнились, и началось «представление в стиле эпохи Эдо». Одетый в белую рясу и потешную черную шапку главный судья (большая честь и ответственность!) обошел вокруг ринга и потряс каким-то похожим на банный веником, кланяясь всем. Все вставали и кланялись в ответ. Далее он помолился у какого-то оклеенного бумажными талисманами небольшого деревянного алтаря. Ох уж этот синтоизм. Закончив шаманить, главный судья при помощи двух судей рангом поменьше (но все еще — большая честь и ответственность!) кинули в квадратное отверстие в центре дохё рис, орехи, водоросли, сыпанул земли из мешочка, залил водой и засыпал солью. Теперь злые духи не помешают борцам. Отверстие, само собой, закрыли.
Вышел мужик в кимоно и с веером, сказал пару напутственных слов и объявил выход первой пары бойцов. У сумоистов — особое, «бойцовское имя». На сцене появились двое толстяков (на самом деле под слоем жира у них — стальные мускулы, это мне батя объяснил). Они посыпали арену солью («После второй мировой войны, ради экономии, в сумо вместо соли несколько лет использовали песок!» — Тихонько прошептала мне на ухо Хэруки нашептанное ей дедом) и начали готовиться к схватке, усаживаясь на корточки и подбирая свисающие с повязки прутья.
Судья в серой, расписанной серебряными кругами рясе и потешной вытянутой черной шапке с веером смешно орал, но я сдерживался. Ощущения, когда две мясные горы мощно влетают друг в друга буквально на расстоянии полутора метров — непередаваемые! Казалось, сам стадион трясется. По окончании схватки сумоисты сняли «палки» с повязок, проигравший покинул ринг, а победитель встал на корточки и сделал рукой ритуальный жест, потом наполнил водой стоящий неподалеку от дохё ковшик, предназначение которого выяснилось, когда следующая пара бойцов прополоскала водой из него рот.
Вторая пара, кстати, была гораздо интереснее, ибо на дохё против настоящего мастодонта (боевой вес — 180 килограммов! — пояснил конфераньсе) вышел не столько толстый, сколько накачанный боец на голову ниже и намного легче.
— Тиёнофудзи! Боевой вес — 126 килограммов! — Объявили его, и дед с батей оживились, передавая мне информацию через Хэруки:
— Тиёнофудзи — главный фаворит сегодняшнего турнира, потому что является якодзуной уже с 1981 года! — Шептала она кайфующему от ASMR-эффекта и ее горячего дыхания рядом с ухом мне.
Бой предваряло появление на арене судей с флагами — на один из них мне гордо кивнул батя. Да, «Хонда» — один из спонсоров сегодняшнего турнира, и это объясняет такие хорошие билеты. Кроме того, главный судья продемонстрировал пяток свитков.
— Эти свитки — бонусная награда победителю, — Включился самый милый во вселенной «передатчик», — В каждом — 60 тысяч йен, но боец получит всего 25. 5 тысяч уйдет на различные сборы, а остальное — на его личный накопительный пенсионный счет.
Потрясающе! У японцев, кстати, какая-то прямо нездоровая страсть к пенсионным фондам — например, батя «сгружает» в такой половину своей зарплаты. Никого «Live fast — die young».
Понятно, значит вес в сумо — это далеко не все. Бой этот тезис и подтвердил — гигасумоист со старта бросился на Тиёнофузди, тот ловко сместился, подхватил противника за пояс, дернул в сторону, и тот позорно шлепнулся на песок под ликующие вопли трибун. Само собой, поддавшись влиянию толпы, заорал и я.
Тут случилось непредвиденное — поверженный гигант, покинув ринг, не пошел в раздевалку (или куда там выходят сумоисты), а двинулся в нашем направлении с гневным видом.
— Ой, я проиграл, потому что поскользнулся! — Начал он выговаривать претензию Окаде-сенсею.
— Я занимаюсь дохё уже сорок три года, и ни разу мой дохё не получался скользким! Ты упал, потому что ты слаб! — С абсолютно невозмутимым видом ответил на претензию Окада-сенсей.
Сумоист покраснел, гневно скривился, но заставил себя низко поклониться, пробормотать извинения и удалиться под молчаливое осуждение толпы. Кажется, кто-то только что запорол себе карьеру?
— Такие обвинения бывают часто, но этот боец позволил себе высказать недовольство уважаемым мастером дохё публично! — Шептал мне передатчик в виде Хэруки, — Теперь, скорее всего, его выгонят из додзё!