— Манго, один.
Ей было лет под сорок, но выглядела она еще совсем неплохо, и пареньки не спускали глаз с голубого выреза платья, из которого так и выпирали слишком уж приподнятые лифчиком холмики грудей. Получив сок, Кристина спросила:
— Это кафе и сейчас называют «Шанхайской девой»?
Из пальцев барменши вырвался орех, подпрыгивая покатился по полу.
Один из парней поперхнулся коктейлем, закашлялся. Второй трахнул его кулаком по хребту.
— «Кафе мелиораторов»! — барменша чуть ли не по слогам произнесла эти два слова: пускай навеки запомнит эта…
Кристина поняла, что попала впросак. Вдруг это буфетчица из старой забегаловки «Шанхайская дева»? Барак давно снесли, а «дева» процветает по-прежнему…
Густой, холодный сок освежил Кристину, и немного погодя она забыла все, что окружало ее здесь. Загляделась в окно. Увидела в долине Старый город с закопченными трубами котельных, озаренный вечерним солнцем белый портик костела между высокими кленами, а за бухточкой озера, на пригорке — кладбище (завтра непременно сходит на мамину могилу). На побуревших огородах хлопотали женщины, запряженная в телегу лошадь ела собранную в кучу траву. Кристина медленно водила взглядом по знакомой округе, потом ее взгляд вернулся на улицу, несколько раз останавливался на одиноких прохожих. Издалека увидела приближающегося мужчину — рослого, в спортивном костюме, с чемоданчиком в руке. Он! Паулюс! Чуть было не сорвалась с места, не бросилась в дверь, но спохватилась — нет, нет! Ни капельки не похож, как это она так… Встревоженное сердце билось скачками, а глаза все искали, искали…
— Видала, Криста? Паулюс!
— И опять Паулюс!
— С середины площадки. Готово!
— Нет, ты видишь, Криста?
Они стояли на дощатой скрипучей лестнице и то подпрыгивали, то, обнявшись, застывали на короткий миг, то отчаянно хлопали жаркими ладонями. На нижней баскетбольной площадке проходил матч между двумя школами, гости из соседнего района не на шутку теснили хозяев.
— Выиграют наши. Должны выиграть!
— Разве что Паулюс… Есть! Криста!
Опаленные солнцем ранней весны щеки Кристины так и горели. Она не спускала глаз с Паулюса, который то метко передавал мяч, то ловко уходил от двух игроков сразу, то молнией бросался к щиту. Но вдруг он поднял голову к лестнице, увидел девочек… ее увидел, Кристину, и сделал пробежку. Пронзительно засвистел судья.
— Из-за тебя мяч потерял. Прячься, Кристина, а то еще опять…
— Мяч перехватил!
— Паулюс!..
Кристина съежилась, спряталась за подругами, опасливо поглядывала из-за их спин, однако для Паулюса, казалось, снова все перестало существовать.
— Если бы не Паулюс…
— Какой у тебя мальчик, Криста!..
Одноклассницы с завистью щебетали Кристине на ухо, ойкали, Кристина еще пуще краснела, защищалась, как умела: «Да что вы, что вы говорите… Мы же просто так… да что вы…»
Когда игроки на скамье возле площадки оделись, Паулюс снова бросил взгляд на лестницу, и Кристина увидела на его лице широкую улыбку, напоминающую: не убегай… Девчонки, наверное, это поняли, подмигнули Кристе и смешались с галдящей толпой болельщиков. Очень медленно, водя рукой по перилам, поднималась по лестнице Кристина, напрягая слух: вдруг услышит догоняющие ее шаги. Услышала. Это его шаги… Не оборачиваясь шла вокруг школы. Шаги поравнялись. Опустив голову, увидела парусиновые кеды большого размера, пыльные, со следами чужих подошв, и вспомнила, что еще так недавно они сияли белизной зубного порошка. Молча вышли на улицу. Она — в толстой юбке, перешитой из старой, потраченной молью маминой одежки (как она ненавидела этот мешок, в котором путались ноги!), в курточке немногим лучше. На нем — вязаная кофта из некрашеной шерсти со стоячим воротником, концы широких штанин на резинке.
В спину им светило апрельское солнце, клонящееся к закату, за заборами в садиках на яблонях и вишнях уже краснели разбухшие почки.
— Ты больше всех очков набрал? Правда? — наконец заговорила Кристина.
Паулюс пожал плечами. Не так уж и заботят его эти очки. Он никогда не хвастается, даже радоваться не умеет. Как-то Кристина спросила: «Говорят, ты по математике на круглых пятерках. Ни разу меньше не получал, верно?» — «Так уж выходит, — ответил Паулюс и виновато улыбнулся: — Да мне круглых отметок и не ставят». И впрямь, все у него «выходит» как-то само собой, без усилий. И никто не видел, чтобы он слонялся по улице, бегал по субботам на танцульки, скалил зубы с девчонками. Криста была первой (конечно, так твердили ее подружки), на которую Паулюс обратил внимание.