Уже не первый раз Дагне хочется закричать. Один Саулюс ее, может быть, поймет, а другие сочтут безумной. Но разве она не безумна, разве ее еще до рождения не обрекли на безумие? Дедушка не мог перенести позора, который навлекла на него любимая дочка Эгле. Единственная дочь знаменитого каунасского адвоката Балтайтиса с кем-то спуталась… и вот на сносях… Выгнать из дому, отречься? Вместе с ней ушла бы на улицу и мать Эгле, он в этом не сомневался… Благословить на брак с этим… Но где он? Эгле сказала, что Людвикас уехал далеко и вернется не скоро. Куда? Она только головой качала. Отец спрашивал: «Кто он такой?» Эгле как воды в рот набрала. «Какие еще могут быть сомнения — сидит в тюрьме парень, не иначе. Так ему и надо, пускай там хоть окочурится». Но от этого легче не стало. А когда в доме пискнула дочка Эгле, адвокат Балтайтис совсем потерял голову. Не знал, что отвечать друзьям и знакомым, избегал появляться на Лайсвес-аллее, торчал после работы в своем кабинете, но стены деревянного дома звенели от плача маленькой Дагны, от колыбельной песни Эгле. Решение покинуть Литву пришло не сразу. У Балтайтиса были приятели, глядящие далеко в будущее и неплохо разбирающиеся в мировых событиях, в делах родного края. То один, то другой — без лишних разговоров, втихомолку — пооткрывали счета в швейцарских банках и держали чемоданы собранными. Балтайтис тоже не был таким слепым патриотом, чтобы иногда не поглядеть на восток или на запад. Так что было самое время за крупненькую сумму продать дом («Чтоб потом даром не пришлось отдать», — шепнул на ухо приятель) и податься за океан, подальше от обрушившегося на дом позора и неясного будущего. Однажды после обеда он поделился своими планами с женой и дочкой, конечно даже не обмолвившись о сгущающихся над Литвой тучах. Дескать, он так решил и не думает менять своего решения. Мать, дочка и слушать не захотели, разрыдались. Но назавтра Эгле почему-то спросила отца, поедут ли они через Париж. «Если через Париж… Мне очень хочется увидеть Париж. Очень-очень…» Отец не стал возражать — какая женщина не мечтает побывать в Париже! Разумеется, они смогут остановиться там хоть на недельку… Эгле обрадовалась, а мать переубедить было не так уж трудно. Все хлопоты взял на себя отец, но как-то вяло, все медлил, откладывал, ждал письма от дяди, живущего в Калифорнии. А когда письмо наконец пришло и отец продал дом, Гитлер уже ступил сапогом в Варшаву. По Лайсвес-аллее в Каунасе прошла демонстрация рабочих. Адвокат Балтайтис растерянно метался. Пути отрезаны? Эгле тоже забеспокоилась, обвиняла отца, только мать негромко сказала: «Слава богу». Однако ее муж обращался за помощью не к богу. Приятели добыли заграничный паспорт, и весной, когда потеплело, а Дагне стукнуло два годика, всей семьей собрались в дальнюю дорогу. Эгле беспокоилась: побыстрее в Париж, побыстрее, — казалось, там ее ждали какие-то чудеса. Но в Париже она меньше всего интересовалась тем, чем в этом городе обычно интересуются женщины. Пожаловалась, что у нее болит голова, и не ступала ногой из гостиницы, но однажды родители, вернувшись, не застали ее. Эгле явилась лишь поздно вечером с Дагной на руках. «Где была?» — «Сидела на лавочке в парке». А назавтра то же самое. Отец обиделся: «Из-за тебя только мы здесь остановились. Мы бы уже океан пересекли, если б не твои капризы…» Вот тогда Эгле и сказала: «Родные мои, я остаюсь в Париже на месяц или дольше. Вы езжайте, а ты, мамочка, позаботься о Дагне, ей трудно будет со мной. Я приеду позднее…» Новый каприз дочки окончательно сбил с толку родителей. Главное — что это значит? Почему она должна остаться здесь, в Париже? Почему, почему? Эгле призналась: «Здесь, в этом городе, живет отец Дагны. Да, да, отец Дагны!» О господи! Только не хватало, чтобы Балтайтис сам привез родную дочь в лапы этого негодяя. «Где он? Веди меня к нему, я хочу с ним поговорить!» Эгле остудила его пыл: Людвикаса сейчас в Париже нет, он вернется недели через две или через месяц. Эгле упрямо твердила, что обязательно должна дождаться Людвикаса. И родители оставили ее одну, взяв твердое обещание, просто клятву, что она, увидевшись с этим Людвикасом, тотчас сядет на пароход…
Позднее мать Эгле будет рассказывать Дагне, уже начавшей ходить в школу для литовских детей: