В то время как Жрецы изучали солнце, луну, созвездия и облачные материки в небе, Воины после окончания летних кампаний сидели возле трофеев прошлых битв — отрубленных голов, насаженных на воткнутые в землю колья. Лица трудно было узнать: зияющие впадины вместо глаз, иссохшие, заострившиеся носы. Но кое-кто из Воинов вспоминал, что принес в лагерь на своем щите именно эту голову, а не другие. Они тоже ждали Самайн: знали, что вновь увидят павших товарищей, что враги явятся безобидными, беспомощными тенями — великаны без своей грубой силы, карлики без своих ловушек.
Вернулись из плавания путешественники, пора долгих дней и тихого моря миновала, грань равноденствия была позади, и все сидели по домам, а корабли стояли на якоре в защищенных от ветра гаванях.
Кто-то рассказывал, что видел с палубы своего корабля лазурь и колоннады греческих акрополей, другие вызывали удивление, описывая островерхие ступенчатые башни в городах Азии.
Но на Самайн должны были вернуться и рассказать о себе и другие путешественники, те, что отправились в путь столетия назад, в погоне за древней мечтой своего народа. Все еще помнили их имена, но никто уже ничего не знал о них — только то, что они все еще путешествуют по морям и землям в поисках острова Серебряных Деревьев, стоящего на четырех громадных бронзовых столпах среди волн Океана, или Царства Десяти Стен, где в Источнике под сенью орешников и яблонь отдыхали лососи.
Это были путешественники с такой жаждой Юности и Красоты в душе, что целую жизнь, целую вечность они провели в погоне за их воплощениями по неведомым морям и неведомым землям. Теперь, в ночь Самайна, когда рушились все преграды и небо не различалось с землей, а вода с огнем, они появятся вновь, на корабле с носом, заостренным, как морда борзой, или на замшелой колеснице, влекомой белоснежной кобылой, или даже пешком, по давно заглохшим тропинкам; они узнают свой народ и своих богов и смогут сделать привал на ночь, перед тем как продолжить свое вечное странствие.
Самайн был праздником видений и чародейства. Нужно было, чтобы прошел дождь, освежающий и недолгий, чтобы потом в лесу просохло и прояснело и можно было разжечь костры среди дубов под лунным светом. И эти ночные огни должны были быть подвижны, как вода, струить ее потоки с земли в воздух.
Первыми являлись Девы-лебеди: с наступлением темноты они выплывали из прудов, окруженных огромными, выше деревьев, тростниками, из низвергавшихся в бездну потоков среди зарослей папоротника, ежевики, ромашки, остролиста, выплывали медленно, одинокие и трепещущие, как огромные кувшинки или прозрачные медузы, ступали на землю, и взгляды их пробуждали любовь в сердцах юношей. Как только занималась заря, Девы-лебеди начинали свой перелет, долгий путь на юго-восток, к небесам, еще умиротворенным светом и нетронутой зеленью, и юноши неотрывно глядели, как тает на горизонте их белоснежное облако, исполненные страстной тоски, которая делает тягу к странствиям непреодолимой.
Затем являлись Жены-лани. Это были женщины, силою чар отторгнутые от мужей и детей; их ноги превратились в копыта, лица вытянулись и стали ланьими мордами с глазами как свет озера, и они удалились на поляны с пышной травой и вересковые пустоши, где могли пастись и резвиться и никто не нашел бы их. Их ждали сильные мужи, все те, кто потеряли жен в лесу и целый год плакали и звали их; только на Самайн Жены-лани, собравшись в стадо, оставляли свои убежища и снова представали перед ожидающими их мужьями и детьми, чтобы на их глазах обрести свой прежний облик, руки и бедра, голос и улыбку.
Скалы отворялись, даже там, где они были гладкими, как стена; их поверхность покрывалась бороздами, словно под действием огромного невидимого точильщика, появлялась расселина, длинная темная полоса пролегала сверху вниз по серебристо поблескивающему камню.
Из скалы, пятясь, один за другим выходили павшие Воины, даже те, кто пали в самых древних битвах. На них были бронзовые шлемы, огромные щиты закрывали их от глаз до колен; на щитах были изображены три круга, средний был похож на планету, остальные два — на крошечные спутники.
И, наконец, на свои алтари нисходили боги, они показывались лишь на мгновение, оставляя свой след на дереве дуба или на полированном камне: Таранис спускался, неся на плечах, даже в ночь и ураган, белые облака, Тевтат опирался на щит и держал копье с отрубленной головой, у Езуса были крылья, и он ступал на свой алтарь одетый бродягой.