Сегодня День защиты детей, день раздачи дневников и день Дрондиной.
С Днем Защиты все понятно, с дневниками тоже, про день Дрондиной поясню. Неделя у нас строго поделена, день я дружу с Дрондиной, день со Шныровой, так до воскресенья и чередуюсь, в воскресенье мне выходной.
Шнырова и Дрондина чрезвычайно непохожи друг на друга, особенно издалека. Да и вблизи. Причем, видна немалая работа, проделанная каждой для закрепления отличий. У Шныровой низкая челка, у Дрондиной крысиные косички. У Шныровой еще в апреле щедро выскочили веснушки, Дрондина в марте проколола уши и теперь носит серьги-сердечки с розовыми камнями. Да и вообще любит розовое, куртка у нее розовая. А глаза серые. У Шныровой глаза зеленые. Чтобы было еще зеленее, она носит зеленые очки, чтобы было окончательно зелено – зеленую куртку. Издали я их так и отличаю, зеленая куртка – Шнырова, розовая – Дрондина. А еще Дрондина толще и щекастее, а у Шныровой длинные ноги, отчего она заметно выше.
Дрондина любит ездить на последних сидениях, Шнырова всегда впереди, и если через дорогу скачет заяц, то Шнырова орет «Заяц!!!». Один раз рулил водитель на подмене, Шнырова заорала «Заяц!!!», непривычный шофер дернулся со страху, чуть в канаву не срулили.
В тот день так и ехали, Дрондина в розовом неловко ловила проснувшихся слепней, ползающих под потолком. Шнырова в зеленом настырно пинала инструментальный ящик под передними сидениями.
Дорога задралась в гору, двигатель завизжал.
– Подшипник, – пояснил Колесов. – Помпа накроется скоро…
Колесов стал рассказывать про их новую машину, «киа», ровная тачка, но помпа слегонца сопливит, я не очень слушал, смотрел в окно. Закрывал глаза возле трехрогой березы, и открывал возле Семеновской крупорушки, зажмуривался мимо Родников, открывал у Мостков, я эту дорогу слишком хорошо знаю, не ошибаюсь никогда, если только не усну. Иногда я после школы засыпаю, особенно зимой, у десятого места печка.
– … Они думали мы лопушки, а отец толщиномером прошелся – а там ноль-пять, они ее не то что красили, они ее отшпатлевали…
Кажется, я уснул. Хорошо бы я уснул. Колесов смеялся и показывал телефон с теплообменниками и коробками передач.
– Заяц!!!
Заорала Шнырова, вскочила и выставилась в окно, к зайцам она да, неравнодушна. Автобус тряхнуло, воздушные шарики под потолком разом разбежались по сторонам. Шнырова стукнулась плечом, зашипела, вернулась на место. На задних сиденьях злорадно улыбнулась Дрондина, я не видел, но мог поспорить, что это так.
– Зайцев много в этом году, – зевнул Колесов. – Это к грибам.
Колесов шуганул красный шарик, и, немного подумав, добавил:
– И ягодам.
Колесов знает приметы: лягушки квакают к дождю, зайцы скачут к грибам, думаю, он сам их сочиняет.
– И осень будет…
– По зайцу промазали! – возмущенно сказала Шнырова. – Надо лучше ездить, водитель!
В отместку водитель закурил.
Шнырову зовут Александра, Дрондину Наталья.
Шнырова стала ругаться, что в школьных автобусах курить нельзя, водитель включил музыку, прибавил громкости, а потом и скорости. Звучали мои нелюбимые песни, впрочем, мучился я недолго – справа заблестела Сунжа и скоро из-за поворота показалась угрюмая табличка «2.5 км. →» Я ее подновлял в мае, но краска оказалась дрянной, потекла и смешалась, отчего указатель приобрел кладбищенский вид. Впечатление усиливала проволочная петля, похожая на висельную – произведение Шныровой. Я эту петлю уже сорок раз снимал, всю весну, но Шнырова ее приделывала обратно. Она не любит Туманный Лог.
Автобус остановился. Шнырова выскочила первой, не прощаясь, не оборачиваясь, с независимым видом пошла в гору.
Дрондина прощалась с девочками, они смеялись и обещали созваниваться каждый день. Ага.
– Давай, Графит, пока, – Колесов хлопнул меня по плечу. – Заезжай летом, в кино сходим, в июне откроют.
– Если мопед починю, – ответил я. – Пока, Колесов.
Я подхватил рюкзак, поймал причитающийся мне шарик и направился к выходу.
На воздухе было прохладно и пахло прелой травой из канавы, Шнырова независимым зеленым пятном удалялась в перелесок, костляво отмахивая в сторону левой рукой. Шарика с ней не было, шарик она привязала к указателю. Указатель стал еще страшней.
Дрондина отличница, любит литературу, историю и биологию.
Шнырова троечница, не любит ничего. Разве что музыку и ИЗО, потому что на них ничего делать не надо.
Из дверей выбралась Дрондина, отдалилась от автобуса и выпустила из спичечного коробка слепней, закинула на плечи рюкзак, стрельнула пальцем вслед Шныровой.