— Промбанк опять деньги задерживает, нечем с рабочими расплачиваться.
Протасов сделал синим карандашом пометку в большом блокноте, лежавшем на столе.
— Как используется машинный парк?
— Откровенно скажу: можно бы значительно лучше. Сами знаете, Семен Гаврилыч, осенью прошлого года мы получили десятки дорожно-строительных машин новейшей конструкции и… не успели еще их освоить. А Главное управление «забыло» прислать нам специалистов. Все время поломки. Сегодня утром пробирал одного аварийщика: нож сломал у струга. Позавчера у бульдозера гусеницу на пнях да сучьях порвали… распустилась.
— Худо. Мы, правда, учитывали такие вещи, когда решали на бюро немедленно приступить к постройке трассы и не откладывать ее еще на год, пока вырастут свои опытные кадры механизаторов. Ладно. Может, я в Москве достану хоть парочку специалистов.
Протасов размашистым, крупным почерком сделал новую пометку в блокноте.
Мелодично затрещал телефонный аппарат «катушка», установленный отдельно сбоку; Москва запрашивала сведения о подготовке области к севу. Пока Протасов отвечал заместителю министра, Камынин, желая показать, что он не слушает, чуть отвернулся. Вдоль окон во всю длину огромного кабинета вытянулись сдвинутые столы для заседаний, накрытые малиновой бархатной скатертью. Дверь в задней части вела в комнату отдыха, откуда имелся другой выход — в коридор. В углу, блестя дорогой отделкой, возвышался массивный приемник «Мир». Протасов положил трубку и продолжал разговор так, словно их не перебивали.
— Стройматериалы поступают?
— Со скрипом, — в тон ему ответил Камынин. — Пятовский щебеночный завод согласно постановлению исполкома областного Совета должен был отгрузить для трассы в первом и втором квартале три тысячи кубометров щебня. Тянут. Не справляются с выработкой и карьеры, Терехинский например. Железная дорога полностью обеспечила перевозку пяти тысяч кубометров, а водники задерживают, отговариваются недостатком свободных барж.
Стараясь ничего не упустить, Камынин рассказал о других неполадках, в частности о плохом снабжении трассы продуктами: «Лениво поворачивается облпотребсоюз». Затем, как бы вскользь, упомянул о достижениях.
— Как внедряете соревнование?
— Растет. Агитбеседы проводим.
— Есть новаторы? — И, увидев, что главный инженер молчит, Протасов продолжал, слегка нахмурясь: — Мало ищете. Еще раз повторяю, товарищ Камынин, если мы с вами не сумеем глубоко заинтересовать народ строительством, расшевелить его так, чтобы он стал проявлять творческую инициативу, нам в намеченный сжатый срок трассы не построить. Ясно вам?
— Ясно.
— Не забывайте о тех, для кого строите. На стыках больших дорог поставьте павильоны для пассажиров будущей автобусной линии «Моданск — Квашин», указатели с названиями населенных пунктов, километражем. В полевых условиях не мешало бы вдоль шоссе посадки сделать: березки там, липки, а то и яблони… чтобы от заносов оградить и ехать было не скучно.
— Боюсь, что это затянет наши сроки.
— Все привыкли кое-как: то ли стрижено, то ли брито? — Протасов едко, в упор глянул на Камынина. Тот смутился, потер заросшую щеку, подумал: «Намекает?»
— На живую нитку привыкли метать? Нет, уж пусть будет не только прочно, но и красиво. — Протасов поднялся с кресла, показывая, что прием кончен, и последние слова произнес стоя. — Вы должны помнить: прокладка шоссе — это как бы проба, испытание для всей области. Сумеем ли мы после войны, после фашистской оккупации самостоятельно поднять большую государственную работу?
Когда прием кончился и Андрей Ильич собрался уходить, Протасов нажал кнопку звонка, вызвал секретаршу. Открывая дверь тамбура, Камынин слышал, как Протасов давал ей задание: вызвать на провод первого секретаря Загорянского райкома партии; позвонить председателю облпотребсоюза, чтобы явился лично; связаться с щебеночным заводом.
«Значит, завтра на трассе будет полный порядок, — удовлетворенно подумал Андрей Ильич, спускаясь с лестницы в вестибюль. — А здорово он мне вклеил «не стрижено, не брито»! Как я впопыхах забыл? И Варюша не напомнила. Но ведь понимает небось, что не нарочно я?»
Домой он возвратился в самом хорошем настроении, предвкушая, как расскажет Варе о едком намеке секретаря обкома. В столовой его ожидал чистый прибор, солонка, хлебница, накрытая старой коричневой салфеткой.
— А где наши? — спросил он двоюродную тетку.
— Они уже отобедали, — ответила Феклуша, ставя разогревать на примус лапшу с мясом. — Васенька упросил маму сходить в горсад: в комнату смеха ему захотелось. Варвара Михайловна думали, вы поздно вернетесь, ну и согласились. Сказали, что скоро вернутся, пускай, мол, хозяин ждет.