Все рассмеялись. На Ису обрушился целый град вопросов. Отвечал он с опаской, боясь дать пищу всяким кривотолкам. Душу свою он раскрыл лишь Самиру, рассказав ему все без утайки.
— Ну а вдруг не будет детей, тебя это не беспокоит?
— Кадрия — хорошая женщина, она готова принять меня со всеми моими недостатками, почему же я не могу поступить так же? Найдется ли сейчас такая женщина, которая согласится принять меня в моем нынешнем состоянии?!
Через несколько дней Иса навестил Инаят-ханум и попросил руки Кадрии. Согласие было дано немедленно.
— Буду откровенен, всякая ложь вредит семейной жизни, — признался он старухе. — У меня есть сбережения, к тому же я получаю пенсию. Сейчас я нигде не работаю, но думаю, что в будущем найду подходящее место. В свое время я занимал ответственный пост в государственном аппарате, но потом меня уволили, принеся в жертву политике. Так уж сложилось, ничего не поделаешь. Сами понимаете, не может же человек, который раньше занимал такой видный; пост, оставаться долго без дела!
— Хорошо… Хорошо. Что вы! Деньги нас не беспокоят. Сердце подсказывает мне, что вы будете хорошим мужем моей дочери.
Она ни словом не обмолвилась о прошлом Кадрии, ее бесплодии. Иса тоже не подавал виду, что ему обо всем известно. Кто знает, что будет потом? Может быть, придется играть роль верного супруга, обманутого в своих лучших надеждах…
22
Между Исой и обеими женщинами установились неплохие отношения. Иса с самого начала повел себя как подобает мужчине. Он отказался переехать в дом Инаят-ханум, как она предлагала, уж очень страшила его возможность попасть в зависимость к теще. Было решено, что молодые поселятся в том квартале Каира, где Иса жил до революции.
Старухе Иса довольно откровенно заявил, что он и Кадрия должны пользоваться фамильным состоянием сейчас, а не после ее кончины.
— Ведь только в этом случае, — убеждал он Инаят-ханум, — мы всегда будем желать вам от чистого сердца доброго здоровья и многих лет жизни.
Он был настойчив, и в конце концов Инаят-ханум пришлось уступить. Довольный одержанной победой, Иса подумал: «Разве может все это идти в сравнение с тем, что я потерял после революции?»
Медовый месяц решено было провести на даче Инаят-ханум на морском побережье. Поблизости протекал Нил. Иса был околдован этим уголком, где удобства города сочетались с прелестями сельской местности. Ему нравилась сонная тишина, царившая вокруг. Сухой и чистый воздух действовал опьяняюще.
На курорте не оказалось никого из друзей или знакомых, и Иса все время проводил с семьей. Совершенно неожиданно для себя он оценил прелесть семейной жизни. Ему казалось, что он обрел наконец счастье и покой. К тому же его самолюбию льстило, что Кадрия с покорностью рабыни выполняла все его желания.
Однако скоро такая жизнь стала тяготить его. Все-таки он привык к самостоятельности и в прошлом был не прочь выдать себя за аристократа, имеющего солидные доходы. А сейчас он попал в полное подчинение к жене: ведь жизнь в достатке всецело зависела теперь от состояния ее матери. Только теперь Иса понял, что значит быть безработным. И сколько ни старалась Инаят-ханум предупреждать его желания, как ни сильна была любовь Кадрии — ничто не могло избавить Ису от мучительного сознания своей неполноценности и одиночества.
Да, такая жизнь не могла длиться долго! Надо снова заняться какой-то полезной деятельностью, найти применение своим силам и способностям!
Со временем Иса лучше узнал Кадрию. Она любила хорошо одеваться, великолепно готовила, особенно сладости — здесь она не имела себе равных. К тому же обладала отменным аппетитом. С удовольствием играла в нарды, любила кино, иногда не прочь была сходить в театр посмотреть что-нибудь комическое: серьезных вещей не терпела. От начальной школы — единственное, что она закончила, — память ее сохранила совсем немного: с трудом читала, едва могла написать письмо.
Зато Кадрия была истинной женщиной — в полном смысле этого слова: с горячими чувствами, заботливая и нежная. Иса мог быть доволен. Однако ее чрезмерная заботливость и нежность постепенно стали тяготить его. Возможно, она так внимательна к нему потому, что у нее нет ребенка? Иса часто замечал, какими печальными и вместе с тем восторженными глазами смотрела она на детей. «Интересно, какие мысли скрываются в этой головке? — думал он. — Волнует ли ее, например, то, что в свое время я был вынужден оставить работу и лишиться всего?» Временами Иса вспоминал Сальву. В такие минуты острее начинала ныть старая сердечная рана. Однажды перед глазами возникла Рири. При воспоминании об этой унизительной связи лицо Исы исказила гримаса страдания.