— Я воспринимаю всё это как красивое только в том случае, если могу делить это с кем-нибудь, — сказала Яна. — В мире так много эгоизма! У нас в клинике есть старушка, у которой в голове после несчастного случая путаница. Теперь никто не хочет забирать её домой. Просто не знаю, как с ней быть…
— Для этого имеются специальные дома. — Олаф пожал плечами. — Милая, врача следовало бы оставлять в больнице.
Она хотела возразить, но он быстро продолжал:
— Иногда я задумываюсь, что бы ты делала, если бы снова оказалась одна, как прежде. Наверное, ночи напролёт ломала бы себе голову над разными проблемами, и не только касающимися жизни той старушки! Настанет время, когда я научу тебя смотреть на вещи моими глазами. У меня вовсе нет желания стоять навытяжку перед благородством и скромностью. — Он включил магнитофон. Послышалась лёгкая музыка. — Сегодня, пьян и завтра пьян…
Сбитая с толку, Яна молча смотрела на него,
— Предложение! — Люк за руку поднял её с кресла. — Пошли куда-ни-будь танцевать. Вольфрам, пойдёшь с нами?
— Отличная идея.
— Не получится. Мне завтра в первую смену, — сказала Яна.
— Мне тоже, но мы успеем вернуться. — Люк поцеловал её в голову. — Пошли, ребята, мы, устроим себе весёленькую ночку!
— Нет, Олаф, не сегодня, — попросила Яна. — Завтра с утра у меня очень сложные обследования…
— Проклятый больничный тон! — Люк отпустил её руку. — Ну ладно, фрау доктор. — Он изобразил нечто похожее на поклон и засмеялся.
— Я уверен, что без меня тот вечер у них прошёл бы совсем иначе, — сказал Вольфрам Готенбах.
— Да-да, золотая клетка, — рассуждал Симош. — Люк чувствовал, что шаг за шагом вползает в неё, и всё же не мог устоять.
— Однако в конце концов он нашёл возможность не только ускользать из неё через прутья решётки, если использовать вашу образную терминологию, но и прихватывать с собой деньги.
— Несмотря ни на что, ваша сестра вышла за него замуж, — констатировал старший лейтенант.
— Она была слишком легковерной и не сумела раскусить его коварство. Это он хотел жениться на ней и стать совладельцем её имущества и добился своего. Каким образом? Заявил, что вынужден, мол, расстаться с ней, так как она даёт ему почувствовать, что он всего-навсего парикмахер и, следовательно, ей не ровня. И Яна, доказывая свою беспредельную любовь, вышла за него замуж. Каков же результат? Он стал вести себя ещё наглее.
— Расскажите подробнее, — попросил Симош, но Готенбах отрицательно затряс головой:
— Нет. Я хочу забыть. Яна умерла, да и он теперь тоже мёртв.
— Он убит. Кем? Как вы думаете?
— Мной! — Готенбах резко встал и забегал по комнате. Слишком громоздкий для стандартного номера отеля, он натыкался на мебель. — Я мог бы его убить! Но не сегодня или вчера, а в тот момент, когда мы нашли Яну в её комнате лежащей поперёк кровати, окоченевшую. — Вдруг он остановился перед Симошем. — Мне безразлично, кто его убил. Мне безразлично, найдёте вы убийцу или нет. Думайте обо мне что хотите, но я рад, что он сдох!
Симош молчал, ожидая, пока Готенбах успокоится и снова сядет, и только после этого снова начал задавать вопросы.
— Почему вы хотели поговорить со своим шурином на даче, а не в его городской квартире?
Готенбах зло посмотрел на старшего лейтенанта.
— Ну как же вы не понимаете? Из-за женщины, в квартире которой теперь живёт Люк, ушла из жизни моя сестра!
— Вы хотели решить вопрос о наследстве?
Я хотел попросить его уступить мне земельный участок Яны. Можете считать меня сентиментальным, но там она была счастлива, и мысль, что он возит туда другую, оказалась для меня просто невыносима. Я был готов возместить ему всю стоимость участка.
Возместить стоимость. Симош вспомнил предположение лейтенанта Ольбрихта о том, что Люка могли обмануть, сообщив, что деньги на его счёт переведены. А может, Люк хотел продать земельный участок дважды? Один раз — своему шурину, другой — директору Шиффелю? А потом с этими деньгами, а также с шестьюдесятью тысячами, добытыми путём жульничества с чековой книжкой, бежать на Запад? Пока, во всяком случае, ясно одно: Готенбах питал к Люку смертельную ненависть.
— В последнее время вы бывали В Берлине?
— У меня были дела в Генеральной дирекции бюро путешествий.
— В столицу вы ездили вместе со своим шурином или встретились с ним там?
— Ни то, ни другое.
— А где вы были вчера вечером?
— Здесь, в отеле. — Готенбах посмотрел на часы. — Хотя завтра воскресенье, у меня очень напряжённый день…