— Вы ещё неплохо смотрелись бы рядом с этой длинноногой красавицей.
— Лестно слышать. Но я слишком опытен, чтобы обманывать себя. Дело не в возрастной разнице, дело в моём нежелании иметь привязанность к кому-либо, стеснять себя. Я хочу жить так, как хочется. Подавлять свои чувства и сердечные порывы — это не для меня. Кроме того, не хочу изо дня в день терпеть недостатки своей дражайшей половины, да и свои слабости демонстрировать тоже не хочу.
— Это звучит довольно пессимистично.
— Так всё и было бы, если бы я не делал выводы из своего жизненного опыта. Но я делал их и поэтому построил жизнь по своему усмотрению.
— Не трудно так жить? — спросил Симош. — Нужны деньги, время, нервы.
Директор вновь наполнил рюмки. Симош почувствовал, что Шиффелю хочется поговорить. Возможно, этот разговор служит для него своеобразным оправданием своего поступка по отношению к девушке, которую он только что так бесцеремонно выставил за дверь. Возможно также, что к разговору его побуждает желание изложить свои взгляды малознакомому, равнодушному к ним человеку. Ведь не станешь же о них распространяться перед молодыми девушками или перед коллегами по работе. А фрау Лампрехт, которая охотно разделила бы с ним своё одиночество, знает его как облупленного.
— Совсем не трудно! — ответил Шиффель. — Наоборот, фантастически интересно! Ничто так не убивает, как однообразие. И в работе, и в личной жизни. На работе я преодолеваю это зло, импровизируя, выдвигая новые идей, принимая ответственные решения, а также имея дело с таким небезопасным фактором, каким является человек. А что нового может быть в супружестве? Заранее знаешь каждый жест, каждое проявление эмоции своей половины, знаешь, как можно воздействовать на неё. Всё движется по наезженной колее. Супруги чаще всего любят друг друга автоматически, И здесь нет места ни фантазии, ни романтике. А тут вдруг знакомишься с юным существом, которое само для себя ещё загадка. Поверьте, очень интересно помочь такой девушке познать свой собственный характер и — насладиться жизнью. А что касается потери времени, то вы рассуждали бы об этом иначе, если бы вам пришлось когда-нибудь терять время из-за болезни. Много времени, и это в лучшие годы! Если бы вы месяцами были прикованы к постели или креслу. Нет, я хотел бы использовать оставшееся мне время на то, чтобы вновь и вновь решать загадку по имени Женщина.
Он поднял рюмку, и Симош выпил за его здоровье.
— Говорите, нервы… Конечно, если ты не садист, то женские слёзы разрывают тебе сердце. И всё же эти слёзы пустяк по сравнению с ревностью супруги! Ну, довольно об этом. Наверняка вы пришли не ради того, чтобы выслушивать моё жизненное кредо.
«Собственно говоря, Да, — подумал Симош, — но вам об этом незачем знать. Только жаль, что не на все вопросы сразу получаешь ответ».
17
Старший лейтенант оказался прав. Кройцман не находил себе покоя. Внутреннее напряжение, мучившее его с момента смерти Люка, всё ещё не ослабевало. Ни о чём другом он не мог думать. Вот и теперь вместо того, чтобы пойти в «Шарфе Эккё» И выпить пива, он сидел дома и размышлял. О себе, о своей жизни, в которой не происходило ничего особенного вплоть до того вечера, когда Люк путём шантажа добился от него алиби для себя. Причём шантажировал, не имея для этого никаких оснований.
Короткими твёрдыми шагами Кройцман ходил из угла в угол, судорожно сжав за спиной руки и опустив голову, словно намеревался проломить стену. Ну что он за человек? На работе есть неплохие парни, так нет, дружил с каким-то Олафом Люком. Долгие годы. Знал ведь, что Люк живёт на средства Яны, видел, что и после её смерти он тратил гораздо больше, чем зарабатывал. Однако не спрашивал ни о чём, даже ничему не удивлялся. «Я не способен отличить овцу от волка в овечьей шкуре, — думал он. — Как же я найду того, кто ещё хитрее и хладнокровнее, чем Люк? Криминалисты наверняка умнее меня и то до сих пор не знают, кто убийца. Ищут на ощупь в темноте». Он подсунул им Готенбаха, а они сказали, что тот не мог убить Люка за те несколько минут, на которые Кройцман потерял его из виду. Нужно вырваться из их рук.
Шесть часов утра. Город ещё погружён в сумерки. Фары проезжающих мимо машин шарят по асфальту. К вокзалу с грохотом подкатывают городские электрички, дикторы оповещают о прибытии поездов дальнего следования. На вокзале обычное оживление.
Кройцман вышел из здания вокзала, понаблюдал некоторое время за подъезжающими и отъезжающими такси, а потом пешком пошёл в Сторону Александерплац. Утро было прохладное, моросил мелкий дождь. Кройцман поднял воротник пальто и сунул руки в карманы. Следовало бы доехать до Алекса на электричке, а там пересесть на метро, но у него ещё много времени. Человек, к которому он собрался, не уходит, как все, по утрам на работу.