Он как будто споткнулся о ее вопрос и некоторое время думал, прежде чем ответить.
– Как – зачем? – растерянно спросил он, подумав. – Она же… одна, в чужом городе! С ней все что угодно может случиться… – Тут он нащупал привычную почву под ногами и заговорил уверенней: – Вот видишь, и случилось! Только бы ничего плохого не было, такого, чтоб совсем уж!.. Она же ничего не может…
Может, может, хотелось сказать Лёке. Такого рода женщины виртуозно умеют убеждать мужчин, что ничего не умеют, и таким образом получают в свое распоряжение в одном лице носильщика портшезов, погонщика верблюдов, метателя кинжалов, глотателя огня, мойщика посуды, няньку для малютки, полотера, вахтера и шахтера.
Бедняжка мой! Как ты жил с ней так долго и остался в здравом уме и твердой памяти?! Конечно, ты беспокоишься, ты привык о ней беспокоиться, ты столько лет о ней беспокоился!
А кто все это время беспокоился о тебе?! Конечно же, никто! Никому ты был не нужен и не важен, мой хороший, мой бедный, мой несчастный мальчик. Зато сейчас появилась я – и я тебя спасу.
Я же сильная. И совершенно приспособленная к жизни.
– Темочка, – сказала Лёка ласково, – ты не переживай так сильно. Мы с тобой поедем в Питер и ее найдем. Скажи мне, а у нее нет там родных, друзей, не знаешь?
– Знаю, конечно, – тут же ответил Артем. – Нет у нее там ни родных, ни друзей и не было никогда. Говорю тебе, что-то случилось!..
– А… девочка с кем осталась?
Почему-то Лёка никогда не называла дочку Артема по имени. Не получалось у нее.
Впрочем, эту манеру она подцепила когда-то у Платона, которого совершенно искренне и необидно не интересовали чужие дети, и он в них вечно путался.
– Это у него дочь Сережа? – заинтересованно и доброжелательно спрашивал он у Лёки, когда она вела его в очередные гости. – Или нет, нет, у него сын Лена? Я помню, на прошлой неделе был какой-то лысый с сыном Леной!.. Помнишь, на вечеринке в память павшего народовольца Вучетича?
Таким макаром он демонстрировал Лёке еще и собственную полную непригодность к светской жизни. Она сердилась и выговаривала ему за это.
Вообще он неприятный человек. Ужасный.
Из-за него девочку Артема пришлось звать просто девочкой. Ну, то есть дочку, дочку, да!..
– Артем, ты не слышишь? Ребенок с кем?
– Дашенька с Настиными родителями, – признался он как-то неохотно, будто девочку на время сдали в детский дом, – я ее к ним в Братеево отвез. Ну, перед Настиной командировкой.
Ну и что тут такого?! Ничего такого тут нет! Он нормальный мужик, ответственный, добросовестный, он выполняет свои отцовские обязанности, не чета другим, безответственным и бессовестным! Все же он ей достался не двадцати пяти лет, как-никак «мужчина с прошлым», и она должна с уважением к этому относиться. В конце концов, девочка навсегда останется его дочерью! И Лёка, современная – может, и не такая, как шеф Андрей Владимирович с его компьютерами, но все же! – умная, раскрепощенная женщина, должна с пониманием относиться к его обязанностям.
Хотя, конечно, иногда ей хотелось, чтобы ответственности и порядочности у него было поменьше. Ну, чтоб он работу хоть раз проспал – из-за бурного утреннего секса. Или неприспособленную бывшую супругу хоть раз на дачу на электричке отправил – ради выходного дня с Лёкой. Или какую-нибудь смешную глупость сказал – просто чтобы Лёка перестала раздражаться.
Но ни ответственности, ни порядочности у Артема не убывало. А говорить смешные глупости умел только Платон Легран, но он не был ни милым, ни порядочным, ни ответственным.
Он все путал, обо всем забывал, и ему ничего нельзя было поручить.
Когда Лёка просила его заехать в магазин за кефиром и сельдереем, он или тут же забывал об этом, или привозил ореховый торт. Сельдерей его не интересовал решительно, и он нисколько этого не стеснялся.
Артем никогда ничего не забывал и не путал и все Лёкины просьбы всегда записывал на бумажку, чтобы исполнить в точности.
Он очень хороший человек, ее Артем.
Теперь этот хороший человек невыносимо страдал в трубке возле ее уха:
– Лена, я, наверное, должен в Питер полететь, чтобы постараться… Настю найти. Только я понятия не имею, как я буду ее искать и, самое главное, где!..
Голос у Артема дрогнул, и Лёка, как охотничья собака, услыхав команду «Пиль!», вся навострилась, подтянулась, приготовилась – и бросилась вперед.
Утешать.
Утешала она довольно долго и, кажется, продуктивно, потому что истекающее из телефонной трубки предынфарктное состояние постепенно перешло просто в нервическое, а потом почти в стабильное.