Она в свою очередь воздавала оком за око – принимала ленивую позу сытой львицы, глядела с прищуром, лишних движений не делала. Ни упреков – но и поощрений тоже ни. Так они и кружили настороженно до половины апреля, по негласной договоренности никого не посвящая в свою игру. Поэтому Алена, наблюдая, как Глеб укутывает Полину свитером, не знала, что наблюдает начало второго тайма.
Второй тайм затянулся - то ли лето способствовало, то ли судья как-то уж чересчур зазевался и забыл про свисток. Отношения Полины и Глеба вышли за границы татами ее съемного домика, про них все узнали – в этом смысле отношения изменились. Во всех же прочих – нет.
Однажды, когда Луна надежно закрепилась в созвездии Девы, и Левушка обзавелся женой, Полина, давно уже ощущавшая то ли скуку, то ли тоску, приятным безветренным вечером поставила на стол большое блюдо с белыми яблоками и села долго-долго на них смотреть.
Смотреть пришлось действительно долго, - Глеб никак не хотел принимать молчаливо ему навязываемый диалог. Полина сдалась – первый раз.
- Глеб, - сказала она.
- Ммм? – спросил он.
- Ну, Глеб, - настаивала она.
- Ну, что? – уступил он.
- Осень скоро. Хорошо.
- М-угу.
- Я хочу, чтобы нам было хорошо – долго, всегда.
- Нам хорошо.
- Да?
- Нет?
Молчание.
- Глеб.
- Ммм?
- Мне иногда кажется, что нам не так хорошо, как могло бы быть…
- Разве?
- Да. Мне кажется, что ты просто так со мной… Я не знаю, почему ты со мной. Почему?
Молчание.
- Ты меня не любишь, Глеб. Я тебя люблю, а ты меня – нет. В этом все дело.
Молчание.
- Глеб, мы совсем взрослые, такие, что пора уже и стать взрослыми. Как ты думаешь, у нас есть будущее?
- Конечно.
- А какое оно?
- Я не знаю.
Молчание.
- А я знаю. Нет у нас никакого будущего. У тебя есть, у меня есть, а у нас нету. Ты уходи, Глеб. Сейчас уходи. Не надо ничего. Не могу больше.
Глеб подумал и ушел. Порознь они депрессовали на тему «никто меня не любит» - Глеб потаясь, Полина – напоказ. Глеб сублимировал в своей ординатуре, Полина - над дипломной работой.
В ту пору депрессия на тему «никто меня не любит» была весьма популярной. Потому что все головы были набиты любовью – и самыми причудливыми представлениями о ней. Из-за этих представлений моделировались занятные ситуации, порождавшие массу трагических недоразумений. Проповедуя свободу любовных отношений, члены общества желали быть последовательными, а их последовательность выражалась в неограниченности половых порывов во все стороны. И вот, боясь нарушить свободу любимой личности, юный любовник со спокойствием, вполне похожим на равнодушие, наблюдал, как его подруга обвивается вкруг другого, а она в свою очередь делала вид, будто не замечает, где в этот момент находится рука ее возлюбленного, хотя очевидно было, что рука эта ведет себя слишком фривольно по отношению к совершенно незнакомой девушке, случайно (или же нет?) оказавшейся рядом. Потом они оба с удивлением ощущали недовольство собой и друг другом. Источник недовольства он определял для себя тем, что «она» слишком приземленная, она же полагала, что «он» чересчур оторван от земли – на этом и строились взаимные претензии, заканчивающиеся тяжелой депрессией на вышеупомянутую тему.
Другим поставщиком депрессующих был поиск смысла жизни. Его все искали вдумчиво и напряженно посредством уединенных или групповых размышлений, а также творя стихи, песни, драмы и романы, что чаще всего заводило в дебри творческого кризиса. Так вот, искали однозначный (обязательно однозначный!) ответ на Самый Главный Вопрос, не находили его и по очереди от этого болели. А к очередной жертве неуловимого ответа стайкой летела бригада скорой психиатрической помощи с бутылками портвейна в карманах и за пазухой. Посреди захламленной комнаты накрывали газетой тяжелый дедовский табурет, устанавливали на него стаканы и буханку хлеба, усаживались на полу вокруг него и, ломая хлеб и звякая стаканами, проводили беседу.
- Как же мне все осточертело, - говорила жертва ненайденного ответа, бледная и демонически мрачная.
- Ты плюнь! – начинал уговаривать Нелюбов. - Хочешь, я тебя с клевой бабой познакомлю?