- Послушайте...
- Оля
- Послушайте, Оля, я бы с удовольствием с вами поговорил, но я очень устал, от общения, от рефлексии, это не единственная передача, на которую меня приглашают, - последним словом он сделал укор в мой адрес. - Я надеюсь, еще свидимся с вами, как-никак мы коллеги, и я ничего поделать с этим не могу. Да и собственно, мне все равно...Он махнул рукой, попрощался и ушел, птица счастья выпорхнула из рук, уехала в вагоне, в то время как я осталась на перроне, а ведь это был мой шанс, единственный шанс. Я пожала плечами и тоже вышла из студии.
Уже на улице я заметила, как он стоял около своей машины, курил и говорил с кем-то по телефону.
- Никакой редактуры! - уловила только я, когда проходила мимо. Я чувствовала, что он смотрит мне в след. Я ощущала ... силу его прожигающего взгляда. Я все еще шла по тротуару, когда он сел в машину и поехал. Он проскочил мимо меня, хотя нет, не проскочил, а медленно проехал, так как по бокам было очень много припаркованных машин.
Проехал мимо и даже не приостановился, он мог бы предложить подвезти, и в машине продолжить знакомство со мной, но, увы, он был не такой, не так банален. Судя по его внешности, можно было предположить, что он ловелас, баловень судьбы. Колесников экстравагантно одевался, был подтянут, уверен в себе и явно не страдал от недостатка женского внимания. Особенно выделялся его коварный взгляд с прищуром и слегка оттопыренная нижняя губа.
Придя домой, я сразу залезла в Интернет в поисках информации о нем: интервью, статьи, эссе, стихи, рассказы, зарисовки, фотографии, видео, даже поинтересовалась его личными откровениями в ЖЖ. На это ушел целый вечер. Я глотала каждое слово.
Он был не так прост, весьма своеобразный субъект, мизантроп, одиночка, эгоист и в то же время бог, его стихи - как приманка, как исповедь, к ним нужно было привыкать, постепенно как горькому, но действенному лекарству. После знакомства с ним я полностью переосмыслила его творчество.
Он не стеснялся говорить открыто о том, о чем мы стесняемся даже думать. Его стихи и вправду были откровением, ушатом холодной воды, они были особенными, хотя иногда в них не было рифмы и даже казалось, смысла. Но смысл был - скрытый, понятный только ему, а потом после привыкания к его поэзии этот смысл стал понятен и мне. Я уверена такое случалось не только со мной.
Я подсела на его поэзию как на наркотик. Я скупила все его книжки и начинала день с осмысления его нового стихотворения. Это стало моим смыслом, моим воздухом. Личность автора неотделима от его творчества. Я читала интервью и проводила параллели с собой: мы были с ним очень похожи. Если бы я ему сказала это, он бы меня разорвал, так как считал, что он ни на кого не похож. Он единственный и неповторимый.
Под воздействием магнетизма его стихотворений, я творила свои, как бы отвечая ему, парируя его подачу. Это была невидимая игра с элементами войны. Я соревновалась с ним - только он понять этого не мог. Поэт, возомнивший себя королем, богом не мог и предположить, что девчонка может ему бросить вызов. Это было только начало моей сладкой мести, не надо говорить плохо про начинающих поэтов, которые в поисках своего стиля и слога подражают корифеям. Молодой, наивный - это не значит, что бездарный.
Возможно, он не любил молодых из зависти к их цветущей молодости, за то, что у них есть право и время на ошибки. У него этого времени не было, ведь он был уже не молодым человеком, хотя на вскидку, ему можно было дать лет 27-30, хотя на тот момент ему было сорок два. Как хорошо он сохранился, будто замороженный временем, он был вне времени, дрейфовал на поэтических волнах. Его спокойствию и положению ничего не угрожало. Он как хорошее вино, с возрастом только изысканнее, совсем не уксус.
Им заражаешься и заряжаешься как аккумуляторная батарея. Его везде много, но он не приедается, наоборот хочется еще и еще, и в остатке получается мало.
Я решила действовать. Мой первый поэтический сборник был практически готов, в издательстве сказали, что не помешала бы рецензия какого-нибудь известного человека, тогда сборник получит определенный вес на литературном рынке.
Кто, как не известный поэт может лучше отрецензировать мой сборник, если в моей книжке появятся хоть два слова от Артема Колесникова - это примет другой оборот. Только мне было страшно даже подумать, что он мог написать про меня. От него мало кто слышал одобрение. Если я заявлюсь к нему с листками, то представляю, как он их порвет и бросит с вызовом мне в лицо. Я боялась его критики больше всего на свете, но в тоже время даже плохое слово Артема Колесникова будет звучнее, чем похвала и открытая лесть от какой-нибудь посредственности. Все-таки Артем был гений...