Когда он заставлял меня читать свои стихи - для меня это пытка. Крайняя степень интимности, я начинала заикаться, краснеть, строчки плыли перед глазами.
Мне кажется, я только прочту первую строчку, как он скажет: «Нет! Это никуда не годится». Мне было страшно, для меня было проще продефилировать голой по Красной площади, сжечь себя заживо, чем прочесть ему свои творения.
Но он молчит, внимательно смотрит на меня своими рыжими и прозрачными как янтарь глазами. Я подхожу к кульминации и чувствую, как стыд отступает. «Все-таки я бездарность, - пронеслось у меня в мозгу. - Сейчас он вобьет меня, как гвоздь, в землю».
Я несмело подняла на него глаза. Он продолжал смотреть пристально на меня, я опять покраснела, но кажется еще гуще и краснее, сейчас я выглядела как украинский борщ или мексиканский гаспаччо. Нет, я скорее гаспаччо.
- Ну, как? - несмело спросила я, хотя очень боялась ответа.
«Неужели я его загипнотизировала? - пронеслось у меня в мозгу».
Он продолжал смотреть на меня и молчать.
- Что я могу сказать, - он откинулся на спинку своего широкого кресла, его любимый жест. - Мне нравится твоя игра слов, рифма. Но есть одно большое но...
- Какое?
- Ты меня совершенно не слушаешь, неужели я непонятно объясняю?
- Нет, я слушаю, Артем, очень внимательно слушаю.
- Нет! Не слушаешь, - он встал с кресла и топнул каблуком как конь копытом.
Я поняла, что он начинает злиться.
- Что я тебе говорил, ты не должна себя стесняться. - Он подошел ко мне взял меня под локоток. - Стихи - это самопрезентация. Ты стесняешься саму себя, своих стихов, значит - ты в них не уверена.
- Я в них уверена, но может быть чуть-чуть не уверена в себе.
Он начал кружить меня в танце, держа за локоть.
- Слушатель очень четко чувствует фальшь, дрожь, скрытность. Знаешь, зачем на мои поэтические вечера ходит публика.
- Чтобы послушать твои стихи.
- Ха-ха-ха, мои стихи как нотация, их никто не хочет слушать.
- ...но все же слушают.
- Они смотрят на меня, но не потому, что я красив, они хотят видеть обнаженку, я полностью оголяюсь перед ними, но оголяю я не свое срамное тело, а свою пока еще не совсем загубленную душу. Те, кто сидят в зале, не способны на это, они владельцы магазинов, заводов и пароходов, они вышли из низов, из грязи, но выдать это на публику не могут. Этот негатив разлагается у них внутри, и поэтому - они несчастны. Их негатив, чувства выходят через меня. А я счастлив и выгляжу молодо, потому что не стесняюсь выплескивать на публику свои личные переживания. У них поджилки трясутся! Они заврались в своей жизни. А я так открыто говорю правду. Не боясь и не стесняясь.
Я смотрела на него, он говорил, но как будто читал свои стихи в театре, только в этом театре я была единственной зрительницей.
- О чем ты пишешь стихи? - спросил он.
- Обо всем...экзистенциальные.
- Все поэты - экзистенциалисты.
Артем посмотрел на часы.
- Все, заканчиваю свои речи, мне сейчас надо собираться, вечером у меня концерт.
- Я знаю, я уже ухожу.
- Уходи, только пообещай вернуться.
- Обещаю, - сказала я и улыбнулась.
***
Ранней осенью он уехал на дачу, никому ничего не сказав. Один поэтический журнал поручил мне взять у него интервью. Это нелегкое задание доверили мне лишь потому, что мне удалось немного приручить этого рвущегося из клетки льва. Дело в том, что Артем не любил давать интервью и ненавидел журналистов-почемучек, исключение он делал только для радиоэфиров (там была возможность блеснуть своей эрудицией в прямом эфире и скрыть выражение своих глаз от публики). Артем не любил, когда ему задавали вопросы про поэзию, просили объяснять стихи, доказывать свое право на существование. Артем считал, что поэзия имеет место быть вообще, ее не надо объяснять или оправдывать. Я решила рискнуть и взять у него интервью, несмотря на то, что ранее я не брала ни у кого интервью. Это был мой первый опыт. Во что бы то ни стало, интервью с Колесниковым у меня должно было получиться.
- Приезжай ко мне на дачу. - Написал он мне смс. - Вечером уедешь на последнем автобусе. Это удобно.
Мне ничего не оставалось, как поехать по указанному адресу.
Его дача была огромная, деревянная и местами где-то покосившаяся. Это генеральская дача, доставшаяся ему от деда, с уютным садом, беседкой, качелями и баней. Артем любил здесь принимать своих друзей, иногда он устраивал поэтические вечера для своих гостей. Мне бы очень хотелось побывать на них, я представляла, как это должно было происходить.