Иногда ему вспоминалось то, чего вспоминать он не хотел.
Сидоров никогда не изменял Катерине. Но однажды…
Девушку, которой так глупо и неожиданно для себя увлёкся Сидоров, звали Светланой. Она недавно устроилась к ним работать по рекомендации одного из Катиных партнёров по бизнесу. Работать в фирме Екатерины Великой, как называли Катю за глаза, было престижно, и Светлана местом своим дорожила. Именно по этой причине и не состоялся их роман. Кто-то доложил Катерине о преступных замыслах супруга, скорей всего, директриса магазина, а может быть, и сама Светлана.
В тот злополучный вечер Сидоров, будучи немного навеселе, пригласил Светлану на ужин в ресторан. Но девушка не пришла в назначенный час. Вместо неё в ресторане появилась Катерина. И не одна, со своим новым коммерческим директором Альфредом Аркадьевичем Молотиловым. Альфред себя чувствовал явно не в своей тарелке. На его лице читалось смущение, и он наверняка понимал, что приглашён начальницей в качестве статиста, что он был первым, кто просто-напросто попался ей на глаза.
Подошли они под ручку к столику, за которым одиноко сидел Сидоров, и Катерина, прищурив глаза, отчего стала похожа на японку, сказала с издёвкой:
— А Светик твой не придёт. У неё именно сегодня начались критические дни. Такая неожиданность! Ты огорчён, любимый?
Сидоров не стал оправдываться и врать, аккуратно положил на стол несколько купюр, расплачиваясь за несъеденный ужин, и молча вышел из ресторана.
Он завалился в казино и играл там в «Блэк Джек» до середины ночи, опровергая народную мудрость, что если не везёт в любви, обязательно повезёт в картах. Проиграл он всё, что у него было в бумажнике и ещё тысячи полторы, которых в бумажнике не было. Карточный долг — святой долг. Сидоров направился домой, чтобы взять из своего личного сейфа тысячи три зелёных — вернуть долг и продолжить игру.
Катеринин «Пежо» стоял во дворе, значит, она дома. Спит, так думал Сидоров, тихо открывая ключом входную дверь.
Взяв деньги, он уже собирался уходить, как вдруг из спальни до него донёсся до боли знакомый протяжный стон. Это Катерина стонала, и явно не от боли. Она всегда так стонала, испытывая оргазм.
Сидоров сразу всё понял. Он присел на краешек дивана, трясущимися руками достал сигареты, закурил. В спальню он подниматься не решился, боялся увидеть то, чего видеть не хотел.
Надо было бы встать и потихоньку уйти, но ноги не слушались. Он сидел, курил, и чувствовал, как его душу заполняет холод, вытесняющий всё, что там было до того, как он услышал стон. Сигарета быстро сгорала, пепел падал на ковёр и на его брюки.
Катерина вышла из спальни, Сидоров услышал её лёгкие шаги у себя над головой на втором этаже, и, пересилив себя, встал. Он хотел покинуть дом незамеченным, но Катерина, по-видимому, уловив запах табака, быстро спустилась вниз. Она была абсолютно голая. Её красивое тело, на которое Сидоров никогда не мог смотреть без мгновенно вспыхивающего дикого желания, теперь вызвало в нём отвращение. Отвращение и какое-то удушье. Его чуть не стошнило.
— О, любимый! — притворно изумилась Катерина и странно улыбнулась, улыбка показалась Сидорову похабной, — Я думала, что ты закончишь игру не раньше четырёх. А теперь только… — она взглянула на большие пристенные часы с маятником, стоящие в углу холла, — без четверти четыре. Неужели все деньги проиграл?
Сидоров не ответил. Он понимал, что её слова — игра, что Катерина хотела этого, хотела, чтобы он застал её с любовником. Чтобы больней! Чтобы насмерть.
Окурок припалил пальцы, Сидоров бросил его на пол и растёр ногой.
— Зачем? — выдавил он из себя, — Зачем ты это сделала?
— Ты о чём?
— Брось. Я же не полный идиот.
— Полный, — возразила Катерина, — к сожалению… Только полный идиот может променять меня, — она резко и гордо вскинула голову и её тугие, почти девичьи груди подпрыгнули вверх, как два теннисных мячика, — на смазливую малолетку.
Сидоров мог бы возразить, сказать Катерине, что он ей не изменял, и что он… Нет, это выглядело бы очень глупо, ещё глупей, чем признаться в измене.
— И ты решила изменить мне в отместку, — пробормотал он.
— Изменить? Нет, дорогой, я тебе не изменяла, я просто решила тебя заменить. Хочешь узнать на кого?
— Нет. Не хочу, — ответил Сидоров.
— А я хочу, чтобы ты знал. Альфред! — громко позвала она своего любовника, — Спустись-ка в холл.
— Альфред? — удивился Сидоров, — Ты изменила не только мне, ты ещё и вкусам своим изменила.
— Я тебе не изменяла, — повторила Катерина. — Мне некому было изменять. Ты перестал для меня существовать с того момента, как я узнала о твоих похождениях.