В сарае было темно и пусто, никого, кроме Багл-Боя и Леопарда. Хантер зажег фонарь и прошел до середины широкого прохода. Жеребцы, положив головы на двери загонов, казалось, вели молчаливый лошадиный разговор. Багл-Бой заржал, приветствуя Хантера. Леопард поднял голову, шумно втянул запах и снова опустил морду на загородку.
Хантер поговорил с обоими жеребцами, потом проверил еду и воду в каждом стойле. И хотя не было необходимости, он принес свежей воды и насыпал зерна обоим, потому как оба хорошо потрудились в последнюю неделю. Леопард отнесся к Хантеру совершенно спокойно, даже когда он провел рукой по лоснящейся мускулистой шее. – Может, Сэсси и права, – сказал Хантер. – И ты дерешься, только когда тебе навязывают драку.
Еще раз потрепав Леопарда по пятнистому боку, Хантер задул фонарь и вышел из сарая. Он говорил с лошадьми ласковым голосом, но лицо оставалось суровым.
«Сэсси, должно быть, убежала танцевать со своим любовником», – с горечью подумал Хантер.
Полная луна заливала щедрым светом землю, расцвечивая темноту тысячью нежных серебристых полутеней. От такой красоты у Хантера сжалось сердце.
Однажды, когда он еще ухаживал за Белиндой, стояла такая же лунная ночь.
И много раз она потом предавала его при таком же свете луны.
«Интересно, по какой из троп убежала Сэсси? – спросил Хантер у ночи. – И где он встречает ее? На земле Би-Бар или Лэддер-Эс?»
Хантер замер, облитый лунным светом. Он еще раз мысленно прошелся по едва заметным тропкам, они начинались сразу за кухней и вели к огороду. Одной горной тропы не было, но едва видимые нити соединяли Лэддер-Эс и Би-Бар точно паутина, сплетенная огромным пауком.
С хребта Уинд-Гэп можно спокойно разглядеть эти тропки. Они доступны наблюдателю с острым глазом.
"Не удивится ли она, увидев меня на этом хребте, когда будет возвращаться?
Я бы тогда как следует пропесочил ее за то, что она подвергает всех риску только ради того, чтобы увидеться с любовником".
И большими нетерпеливыми шагами Хантер направился вдоль забора. Выйдя за сарай, он обогнул огород и устремился к рядам фруктовых деревьев, ограждавших посадки от холодных весенних ветров. Справа журчал ручеек Хаус-Крик, очень мелодично, словно аккомпанировал серебристому свету луны.
Хантер, уверенный в правоте своих подозрений, едва не прозевал Элиссу. Она шла вдоль длинных грядок, засаженных травами, и казалась воздушной, точно сотканной из лунного света и бледного шелка, эдаким серебристым привидением, не оставлявшим на земле никаких следов.
Хантер застыл, спрятавшись за раскидистую яблоню. Темная одежда, темные волосы, темная щетина, загорелая кожа делали его невидимым.
Потом он повернул голову. Поток лунного света упал между яблонями и коснулся его лица, глаза сверкнули серебром.
«На этот раз она решила не ходить к любовнику», – удовлетворенно подумал Хантер.
На этот раз. Но ходила прежде, иначе откуда паутина следов между двумя ранчо?
Хантер смотрел, как Элисса пробиралась среди грядок с травами, медленно, ласково касаясь листьев и цветов. Пальцы, словно нежные мотыльки, порхали над растениями.
Тишина стояла такая, что Хантер различал шуршание шелковых юбок, задевающих листья и стебли, вздохи ручейка и мелодию вальса, шепотом напеваемую под луной.
Помедлив, девушка склонилась над кустами розмарина, росшего в конце каждой грядки. Она что-то сказала, но Хантер не расслышал, зато видел тонкие пальчики, дотрагивающиеся до веточек.
Элисса повернулась и пошла вдоль другой грядки, несколько шагов – и она оказалась рядом с неподвижным Хантером. Ее причудливые слова теперь он слышал отчетливо.
– Ах, виконт Ореган, – бормотала Элисса, – как замечательно вы сегодня выглядите в зеленом камзоле.
Низко склонившись, она взяла ветку орегана в ладони, потом сорвала ее и нежно помахала ею, как бы танцуя.
– Если бы не ваши слабые корешки, – прошептала она, – я бы взяла вас на руки и вальсировала с вами всю ночь. Но подумать только о скандале…
Улыбнувшись, Элисса пошла дальше.
– О герцогиня Мята Перечная! Я никак не ожидала увидеть вас сегодня вечером, – бормотала Элисса. – Я польщена.
Она глубоко присела, поднялась, вскинула голову, точно прислушиваясь к ответу, потом печально улыбнулась, погладила листочки перечной мяты и, сорвав один, сунула в рот и медленно разжевала.
– Ой, какая прелестная оборка у вас на платье, – сказала Элисса. – Я должна непременно узнать имя вашей портнихи. Ах, это та же, что у графини Мяты Колосистой? Ну конечно, я должна была сама догадаться.
Элисса наклонилась и потерлась щекой о мяту перечную, достававшую ей до пояса. Выпрямилась и прошла дальше.
Время от времени она останавливалась и вдыхала аромат трав, будто это дорогие французские духи. Потом устремлялась дальше, дальше, прикасаясь, пробуя, погружая лицо.
Она не заметила Хантера в тени яблони. Медленно провальсировала мимо него, напевая с закрытыми глазами. Она не пропустила ни одной грядки, называла растения по именам, на ходу придумывала им забавные прозвища.
Обрывки слов долетали до Хантера и непонятно почему бередили сердце.
А потом он вдруг догадался и пожалел о своей догадке.
«Маленькая Эм была такая же. Ей не с кем было дома играть, и она каждому камню и каждой птице придумывала имена. И пела им песенки».
Тоска по умершему ребенку накатила на Хантера, вцепилась клещами в грудь. Он стоял, не двигаясь, позволяя боли захватить его целиком, как случалось не раз.
И потом медленно, очень медленно, с каждым ударом сердца боль отпускала, уходя в темноту ночи.
В конце грядки Элисса повернула в обратную сторону. Она шла, закрыв глаза, с одной стороны от нее были травы, с другой – деревья, стволов которых она касалась, чтобы не сбиться с пути.
– Баронет Петрушка, ты с каждым днем становишься сильнее. Твои семена с помощью моей руки разлетелись по земле, и твои детишки на следующий год заполонят весь мой сад.
Ответом Элиссе был лишь шум ручья. Но она ничего другого и не ждала.
– А, принцесса Розмарин! Какая невероятная честь. Ваше присутствие украшает мой скромный огород.
Элисса остановилась возле куста, ветки которого, как канделябры, поднимались клуне. Бледная тыльная сторона узких листьев сверкала в призрачном свете, словно маленькие язычки пламени.
– Какое прелестное платье, – пробормотала Элисса. – Ему нет равных. Даже роза зарыдает от зависти.
Элисса оторвала стебелек розмарина, потерла между пальцами и глубоко вдохнула нежный аромат. Волосы сверкнули серебристым пламенем.
Хантера охватил огонь, такой же, как по приезде на Лэддер-Эс, при первом взгляде на Элиссу, вышедшую на крыльцо в свете фонаря.
Он никогда не чувствовал столь глубокой страсти, даже когда Белинда завлекала его, склоняя к женитьбе.
«Я должен бежать отсюда. Так же, как и сейчас – повернуться и пойти в дом».
Но он не двинулся, застыв в кустах, словно изваяние. Элисса сорвала еще веточку розмарина, расстегнула пуговицу на корсете и засунула между грудей.
Хантер перестал дышать.
Он спрашивал себя – видела ли его Элисса? Не поэтому ли решила подразнить своими прелестями? Он вспомнил, как она скользила в танце по кухне, протягивала к нему руки, приглашая повальсировать. Воспоминания обожгли его. Наблюдая, как ее пальчики гладят ароматные листья, он готов был волком выть на луну.
Элисса, словно серебристая молния, ослепила его.
Хантер понял наконец, почему от нее всегда так хорошо пахло. Она пользуется розмарином и тимьяном, а не духами с крепким запахом, как Белинда, – та поливалась духами с ароматом магнолии.
Хантер сделал шаг навстречу Элиссе, потом другой, его, как дикое животное, невольно тянуло на пламя в темноте ночи.