Роберт вскочил.
— Я не намерен терпеть подобные оскорбления от такого предателя как вы, сэр!
— Джентльмены, пожалуйста, успокойтесь! — воскликнула Эмилия, но мужчины словно бы не слышали ее.
Чарльз коротко поклонился сопернику.
— Я к вашим услугам, сэр, в любое удобное вам время. И выбор оружия, сэр, тоже за вами.
— Роберт! Чарльз! Прекратите немедленно!
— Поскольку вызов бросил я, — сказал Роберт, — то выбор оружия за вами, сэр.
— Я вынужден отклонить ваше предложение, сэр, поскольку это даст мне слишком большое преимущество, а это нечестно, — заявил Чарльз. — Я, естественным образом, выбрал бы пистолет или шпагу, в то время как вы и вам подобные, насколько я понимаю, предпочитаете обстреливать своих противников из пушек или морить их голодом при осаде.
Если бы в этот момент Эмилия не бросилась между мужчинами, несомненно, драка разразилась бы прямо тут. К счастью, они оба сохранили еще достаточно здравомыслия, чтобы остановиться прежде, чем налетели на нее.
— Мне за вас стыдно, — сказала Эмилия, неодобрительно посмотрев сперва на одного, затем на другого. — Вы христиане и джентльмены, и должны были бы служить примером для здешних жителей. А вместо этого вы ведете себя, словно дикари, в худшей их манере.
— Я, несомненно, имею право ответить на намеренно нанесенное оскорбление, — заявил Роберт, гневно глядя на Чарльза, который, в свой черед, продолжал сверлить его взглядом.
— Если правда — это оскорбление, то вам, быть может, стоило бы задуматься о тех отвратительных деяниях, которые заставляют говорить об этой правде, — не остался в долгу Чарльз.
— Что может быть отвратительнее рабства? — спросил Роберт. — Мы правильно сделали, что положили ему конец, вместе с вашим сопротивлением.
Чарльз презрительно рассмеялся.
— Можно подумать, вам есть дело до судьбы хоть какого-нибудь негра! Это не причина, а всего лишь лживые оправдания!
— Если вы немедленно не прекратите этот спор, я буду вынуждена просить вас обоих удалиться! — заявила Эмилия. — А если я узнаю, что вы совершили друг над другом какое-либо насилие, я не сочту более возможным встречаться с вами. Никогда.
Судя по виду Роберта Фаррингтона и Чарльза Смита, они готовы были убить друг друга на месте, и, несомненно, эта готовность сохранится в обозримом будущем. Впрочем, Эмилия была уверена, что они этого все же не сделают, потому что ссора их была порождена не политикой вообще, и даже не последней войной в частности. Во-первых, хоть семья Чарльза и происходила из Джорджии, его предки уехали оттуда несколько поколений назад. Сам Чарльз родился в Гонолулу, в Гавайском королевстве, как и его родители. Он должен был со временем унаследовать плантацию сахарного тростника и ранчо, где разводили крупный рогатый скот — но он никогда не бывал в Джорджии. Более того, Эмилия знала из предыдущих бесед, что Чарльз сам был ярым аболиционистом и вносил значительные суммы в их поддержку. Нет, если говорить начистоту, гнев молодых людей был порожден тем, что оба они стремились завоевать руку Эмилии.
Отчего, интересно, мужчины думают, будто могут завоевать сердце женщины, демонстрируя смертоносную ярость? Такое впечатление, будто в груди даже самых цивилизованных лиц мужского пола таится что-то от первобытных времен, и эта древняя память постоянно готова воскреснуть. Воистину, без облагораживающего влияния женщин даже лучшим мужчинам христианского мира — а Роберт Фаррингтон и Чарльз Смит, несомненно, принадлежат к их числу, — грозит опасность снова скатиться к варварству. Что касается Эмилии, она недвусмысленно дала им понять, что всякое применение насилия, пусть даже оно не будет носить фатального характера, — немедленно лишит того, кто к нему прибегнет, малейшей надежды на внимание с ее стороны.
Решить, чье же предложение принять, было весьма нелегко, но Эмилия была полна решимости вскорости дать согласие либо одному, либо другому. И причина этой поспешности была той же самой, из-за которой Эмилия прежде не желала даже и думать ни о каких предложениях. Любовь. Любовь глубокая и нерушимая. Но, к несчастью, любовь эта не была обращена ни на одного из двух джентльменов, добивающихся ее руки.
Когда они ушли — по настоянию Эмилии, с интервалом в пятнадцать минут, — Эмилия вновь вернулась к своим трудам, переводу «Судзумэ-но-кумо» — или, по-английски, «Воробьиной тучи», — тайных свитков, в которых были записаны история и пророчества предков князя Гэндзи, клана Окумити, правителей княжества Акаока.