Папа на каждый третий выходной. Она хотела оформить опекунство, и он уступил. Меняться с ней каждую неделю совершенно не согласовывалось с его рабочим графиком. И потом, они живут теперь в разных городах.
Байран с ней и в праздничные дни. На его день рождения в сентябре они были в Стокгольме, и сын пошел вместе с ним в магазин мужской одежды «Гетрих», где Карим покупал себе новый костюм. Он даже позволил Байрану самому выбрать пару галстуков. Тонкая, мягкая шерсть. Кашемир. Вполне по карману выскочке — полицейскому шефу вроде него. Как и «Мерседес».
Карим натягивает на себя одеяло, слушает, как стучит за окном дождь и думает о том, что неплохо было бы подыскать себе квартиру где-нибудь в городе, поближе к работе. В Ламбухове[16] слишком много от Наксты и Сюндсвалля.
Но могло быть и хуже. И Карим представляет себе лицо следователя Бёрье Сверда и его лихо закрученные усы. Сейчас он в отпуске, его жена Анна нуждается в круглосуточном уходе. Рассеянный склероз, болезнь поразила нервы, управляющие мускулами вокруг легких, и Анна уже не может дышать самостоятельно.
— Может, полгода она еще продержится, — говорил Бёрье, когда хотел получить отпуск по уходу за больной женой.
— Занимайся Анной, сколько будет нужно, — отвечал Карим. — А потом добро пожаловать обратно.
И Малин Форс. «Ей сейчас тяжело, — думает Карим. — Но что я могу сделать? Она слишком много пьет. И, видит бог, она незаменима в своем отделе».
Свен Шёман, комиссар и руководитель следственной группы отдела уголовных преступлений полиции Линчёпинга, похоже, умеет проникнуть в самые сокровенные тайны дерева, извлечь из него красоту, дремлющую в нем практичную и прекрасную форму.
Конечно, это всего лишь романтика. Но если такое хобби, как резьба по дереву, лишить романтики, где в таком случае еще останется для нее место?
Токарный станок гудит. Стружки летят на его голубую майку с рекламой склада пиленого леса в Берге.
Мастерская Свена, расположенная в звуконепроницаемой комнате в подвале одного из домов района Валла, пахнет свежеструганым деревом, лаком, олифой и потом.
Лучше всего здесь бывать по утрам, хотя именно в эти часы острей чувствуешь свое одиночество.
Комиссар никогда не любил одиночества, предпочитая ему общество людей. Жены, к примеру. Хотя за все годы совместной жизни они не сказали друг другу ни одного лишнего слова. Или коллег. Карима.
Малин. Как ты там, Малин? «У нее был нелегкий год», — думает Свен, вынимая из токарного станка будущую чашу. Потом он выключает машину и наслаждается тишиной, вмиг воцарившейся в комнате.
Это была глупая идея, снова переехать к Янне. Во всех отношениях глупая. Но я не мог тебе этого сказать. Твоя жизнь — это твое дело, Форс. В работе я еще могу кое-что тебе посоветовать, хотя и в этом ты нуждаешься все реже. Но в жизни? От тебя все чаще несет спиртом. Ты выглядишь несвежей, измотанной, печальной. Вот так.
Только бы не стало еще хуже! Янне, твой муж, или скорее бывший муж, который снова живет с тобой, звонил мне, хотел, чтобы я что-нибудь сделал. Говорил, что ты пьешь. Конечно, иногда это заметно. И я пообещал ему. Но что? Поговорить с тобой? Ты будешь ругаться. Отстранить тебя от работы? Для этого пока нет причин. Послать к какому-нибудь специалисту? Но ты никуда не пойдешь, ты ведь такая упрямая.
Пьянство — в каком-то смысле наша профессиональная болезнь. Мы видим столько дерьма, что время от времени бывает необходимо снять напряжение.
Он поправляет ремень. Еще четыре дырочки и минус двенадцать килограмм. С давлением стало лучше.
Но все равно я слишком много ем.
— Застегни комбинезон. Сейчас же! Я не собираюсь повторять дважды.
Инспектор криминальной полиции Юхан Якобссон стоит в прихожей своего таунхауса в районе Линдхем. Пятилетняя малышка в похожем на пузырь комбинезоне поет, ее мир непроницаем для слов Юхана.
Какого черта они затеяли поездку к родителям жены именно в эти выходные, когда у него в кои веки свободная пятница! Последнее, что им нужно сейчас, — такое вот нервозное утро, когда обидные и бесполезные слова то и дело проносятся в воздухе, словно шальные пули.
— Возьмешь Хюго? Я беру Эмму.
Жена кивает и нагибается за синей курткой мальчика.
— Я не собираюсь повторять…
— Чем ты так раздражен?