По другую сторону замка стояли два больших красных трактора-газонокосилки марки «Стига», умолкшие, похоже, навсегда и, по всей видимости, уже лишенные своих ножей.
Малин поднимается по замковой лестнице, вдыхая утренний воздух. У нее хорошее настроение, несмотря на то, что ее подташнивает. И поэтому ей стыдно.
«Наверное, надо стыдиться всех своих чувств, — думает Форс. — Не этот ли стыд и стал причиной твоей смерти, Йерри? Чего же ты стыдился в таком случае, если ты хоть когда-нибудь испытывал это чувство? Быть может, надо совершенно не знать, что такое стыд, чтобы владеть замком и жить в нем?»
Гигантская люстра в вестибюле кажется одинокой. «Словно ожидает, когда ее зажгут», — говорит про себя Форс. На стене висит полотно. Мужчина, женщина и немного солнцезащитного крема на спине. Любовь? Может быть. Скрытое насилие? Определенно.
«Наверняка эта картина стоит целое состояние», — замечает про себя Малин.
Бормотание.
Вопросы.
Не думайте, что я на них отвечу. Должны же вы как-то отрабатывать свою зарплату?
Щелкают камеры, чтобы увековечить меня, ушедшего в вечность.
Я не в состоянии пошевелиться, но в то же время, видел, как Малин Форс только что разглядывала мою коллекцию икон.
Я мог бы, вероятно, пошутить над всем этим. Поиграть с правосудием, как не раз это делал раньше. Но как? В моем теле полно дыр. Здесь что-то не так. Здесь что-то не так.
Помогите! Помогите мне!
Малин Форс, я никогда не испытывал такого страха, он для меня в новинку.
Только ты можешь забрать меня отсюда, Малин, ведь так?
Только ты можешь заглушить этот страх, от которого я так отчаянно пытаюсь убежать. От которого ты сама пытаешься скрыться, не так ли?
11
На длинной стене библиотеки большая черно-белая фотография: силуэты на качелях. Создается впечатление, что люди вышли за пределы изображения, оставив только собственные тени. Малин не знает автора, но эта фотография кажется ей дорогим произведением элитарного искусства.
Потолки верных десять метров в высоту.
Карин Юханнисон с двумя вновь прибывшими коллегами осмотрела комнату и не обнаружила ничего достойного внимания. А сейчас они проведут здесь собрание.
На стенах, покрытых темными деревянными панелями, множество вместительных пустых книжных полок. Раньше здесь, скорее всего, во множестве стояли книги на французском языке. Авторы? Едва ли Руссо. Наверняка Шекспир.
Свен Шёман расположился в изогнутом белом кресле посредине комнаты. «Он выглядит исхудавшим и усталым, — замечает про себя Малин. — Но как в таком случае выгляжу я сама?»
Харри садится на угловатый стул современного дизайна по другую сторону изящного металлического столика. Он снял с себя куртку, а на его обритой голове все еще блестят дождевые капли. Даже Вальдемар Экенберг здесь, устроился на диване, где еще осталось место для Малин. Он пахнет табаком, его глаза кажутся темными в полумраке библиотеки, а длинные тонкие ноги почти утонули в коричневой ткани всегда слишком просторных габардиновых брюк.
— Садись, Малин, — Свен показывает на место рядом с Вальдемаром. — Только сними мокрую куртку.
Сними куртку. Мне, что, пять лет?
— Разумеется, я сниму куртку, — раздраженно отвечает Форс, и Свен будто удивляется ее злобе.
— Малин, я не имел в виду ничего плохого.
Она снимает куртку, опускается на диван рядом с Вальдемаром, и запах табака, распространяемый его одеждой, вызывает в ней новый приступ тошноты.
— Йерри Петерссон, — начинает Свен, — был убит кем-то в приступе ярости. Мы будем исходить из этого, пока не узнаем конкретную причину смерти из рапорта Карин. И это первое собрание нашей группы розыска, хоть и наспех организованное, посвященное предварительному расследованию убийства Йерри Петерссона.
Тишина. Ощущение важности момента, концентрация внимания, сосредоточенность — чувства, с которых начинается любое расследование убийства. А еще понимание того, что надо спешить, как можно быстрее прийти к чему-нибудь, потому что вероятность раскрытия преступления падает с каждым днем работы разыскной группы.
— Я попросил навести справки в участке, — продолжает Шёман. — Йерри Петерссон родился в 1965 году и имеет, насколько нам удалось выяснить, только одного близкого родственника — отца, проживающего в доме престарелых в районе Олерюд. Священник и куратор социальной службы уже отправились известить его. В свое время и мы поговорим с ним. Он стар.