Всё же иногда, после особо близкого всполоха небесных стрел или яростного рыка грома, Вальцек непроизвольно, да и подхлёстывал коняшек. Животные ржа от неожиданной боли ускорялись, но спустя какое-то время умеряли свой ход. А затем всё повторялось вновь, вновь и вновь.
Кучер не любил рисковать. Он не так хорошо знал эту дорогу, как его дыхнувший в спальном ящике напарник Гомез. Да и вообще - Вальцек никогда не был храбрецом. «Храбрость это штукенция не для нас - простых людей!» Говаривал он.
В юности, когда молодой Карчевски был ещё только учеником старого и маститого кучера, он до колик в животе боялся чудищ живущих в ночи, бандитов и привидений. Разыгравшееся воображение рисовало их в каждом кусте, камне или коряге стоило их только высветить слабому, дрожащему свету фонарных ламп. Возраст притупил фантазию, жена и дети, сделали Вальцека прагматичным. Он перестал бояться того, чего ещё не случилось, а когда что-то случалось, то бояться обычно уже было поздно. Поэтому сейчас он, несмотря на всевозможные опасности, старался не нервничать лишний раз и лишь выдерживал ровный темп экипажа пробирающегося сквозь волнующееся вокруг него пшеничное море.
Поля закончились как-то внезапно. Вот они шелестят, пригибаясь под порывами ветра, а вот последний колос уже машет в след удаляющемуся экипажу. Спереди не скрываясь более в облаках сора и пыли, замаячила тёмная стена леса. Дилижанс, слегка подпрыгивая на разбитой брусчатке, съехал с тракта на ведущую к городу дорогу.
Вальцек облегчённо вздохнул и приспустил вожжи, от чего лошадки враз замедлились. На лобовое стекло, чертя полосы на запылённой поверхности, упали первые крупные капли и уже мгновение спустя вокруг бушевал сильнейший ливень, какой бывает только здесь в южных провинциях Империи.
Тёмные, толстые стволы потянулись за правой обочиной. Вспышки то здесь, то там выхватывали из темноты переплетения ветвей и кустарников. Можно было немножко передохнуть и расслабиться. Кучер стёр с лица проступившие капли пота, не отвлекаясь от дороги, достал из вещевого контейнера мех с разбавленным, дешёвым, розовым вином и залпом выпил несколько глотков. Напиток был тёплый и в меру противный, однако Вальцеку было всё равно, чем промочить сейчас горло.
Кучер открыл боковое окно, в кабинке сразу стало шумно. Что-то проворчал во сне Гомез, ворочаясь в спальном ящике, скрытом под кучерским сиденьем. Вальцек усмехнувшись, стукнул ногой по стенке колоба у себя под задом. «Всё хорошо мол - спи!» Одной рукой набив небольшую резную трубку, он прикурил её от огонька обогревавшей колени печки. Даже в такую жару, которая стояла в последние дни, постаревший Карчевски не забывал заветов своего наставника и с каждым закатом обязательно раздувал грелку для ног, чем жутко злил своего помощника.
Выпустив струйку ароматного дымка и постаравшись выдуть колечко, Вальцек закрыл глаза, прислушиваясь к барабанному стуку дождя по крыше и стёклам кабины. До города оставалось всего ничего, а после нервной скачки в пыльной ночи нужно было слегка поправить расшатавшиеся нервишки.
В свете фонарей на повороте обочины из темноты выплыла застрявшая в размокшей придорожной колее телега. Небольшая, щупленькая лошадка, жалобно ржа, изо всех невеликих сил пыталась вытащить её обратно на дорогу. В кузове лежали какие-то мешки, ящики и бочки, а вокруг суетились крестьяне. Их плащи и мягкие широкополые шляпы промокли и потеряв форму липли к разгорячённым телам. Мужчины зло ругаясь друг на друга, размахивали руками и что-то кричали. Женщины не отставали от них, блажа на мужчин, лошадку и друг друга.
На почтовый фургон, они не обратили никакого внимания. Крестьяне знали, что Вальцек в любом случае не остановится, а потому не отвлекались от своего безнадёжного занятия. Они толкали телегу с боков и сзади, меся ногами мягкую придорожную грязь. Тянули под уздцы выбивающуюся из сил скотину, нещадно нахлёстывая животное, будто именно оно было повинно во всех их несчастиях. Но, всё было абсолютно бесполезно. Под весом поклажи, телега всё время сползала по размокшей земле, ещё глубже увязая в быстро заполняющейся рыжей жижей канаве.
Вальцек выбил трубку и закрыл окошко. Старику было по-человечески жалко застрявших под проливным дождём людей. Но не исправлять же их ошибки своими руками - право слово.
- Звиняйте мя паны, щаз доеду до города, передам на воротах. Авось вам кто нить да поможет. - пробурчал кучер себе под нос, а затем подумав, заколотил пяткой по стенке спального ящика.