Прошло секунд двадцать и Серый с его безумной скоростью начал делать ошибки. Длинная накидка, хоть и создавала для меня слепые зоны, но и ему мешала не меньше, чем помогала. В конце концов, после очередного колющего выпада в горло, от которого я с большим трудом увернулся, мне удалось провалить за себя его атакующую руку.
Стилет ушёл чуть дальше, чем я пропускал его раньше и мой противник, увидев брешь в обороне, не преминул этим воспользоваться. Его рука скользнула ещё немного, пытаясь освободить шило от контакта с лезвием кортика. Серая замша, на мгновение скрыла от меня правый стилет и в этот момент, я захлопнул ловушку.
Мой правый локоть подбил его руку. Кортик, освободившись, плотоядно взвизгнул, с хрустом разрезая кожу, замшу, плоть и сухожилия. Чужая разгорячённая кровь под диким давлением хлестнула из страшной раны, взвесью орошая моё лицо, рубаху, кольчугу и волосы. Оружие со звоном покатилось по полу из повисшей плетью руки и я резким прыжком разорвал дистанцию.
От внезапной боли Серый промедлил всего несколько десятых секунды, когда он очнулся, дуло пистолета уже смотрело на него, а сам я находился недосягаемости для его стилета, вжимая пальцем спусковой крючок. Стараясь хоть как-то обмануть неминуемую смерть, Серый позволил инерции развернуть его тело ко мне спиной, резко присел и прыгнул в сторону окна.
Порох и механика в отличие от живого тела всегда подчиняются единому течению времени. Грянул выстрел и полутора сантиметровый шарик пули «Пастора» впился в спину растянувшегося в прыжке человека, наискосок прошил тело и въелся в стену рядом подоконником. Не знаю, что он хотел сделать, увернуться от выстрела или протаранить головой крепкие внутренние ставни, но если бы «Танец Бабочки» не раскрыл бы мне смысл его движения, я бы точно промахнулся.
Сбив стул, Серый растянулся на полу, несколько раз дёрнулся и затих. Тягучая патока времени ускорилось. Минуты перестали казаться часами, а секунды не став более притворяться минутами, укоротились до своего естественного срока и резво побежали вперёд.
В сознание вновь проникли посторонние звуки. Я пошатнувшись от внезапно навалившейся усталости и чуть не упал, успев опереться на оказавшуюся под рукой спинку кровати. Сердце, разогнанное неестественным состоянием организма, гулко бухало в грудной клетке, постепенно успокаиваясь и замедляя ток разогнанной крови.
В здании стоял гвалт и гомон. Крики, доносящиеся с первого этажа, перемешивались с топотом десятков ног, хлопаньем дверей, голосами и металлическим лязгом. Таверна была безжалостно разбужена и сейчас клокотала, бурля от возмущения. Если в «Зелёном Нелюде» ещё оставался счастливчик, не разбуженный криками и выстрелом «Пастора», то его уж точно должен был доконать грохот упавшего на первом этаже шкафа, сопровождаемый сходом целой лавины бьющейся посуды.
Утерев левым рукавом рубахи лицо, я с неудовольствием отметил, что кровь серого тонким слоем покрывает меня с ног до головы. Во рту ощущался неприятный солоновато-металлический привкус, красная жижа крупными каплями затекала под воротник, капала с русых локонов, слегка обросших за время путешествия волос, быстро впитывалась в рубах, проникая к кольчуге.
Воронёная сталь плетений, конечно, была более-менее защищена от скорой и беспощадной коррозии, но в скором времени рубиновая жидкость начнёт сворачиваться на открытом воздухе и вот тогда, кому-то придётся основательно повозиться, чтобы отчистить звенья от этой противной корки. Кстати, похоже, что я очень не удачно пропорол Серому какую-то артерию. С тем же успехом на меня можно было вылить на себя ведро дёгтя, обваляться в перьях и повесить на шею табличку: «Это он - ловите его!». Грубая суконная рубаха из болотно-зелёной, стала почти чёрной, влажно поблескивая в лучах электрического света. Я злобно посмотрел на тело Серой накидки. С такой кровопотерей люди долго не бегают. А он, кажется, вообще хотел сигануть прямо сквозь закрытые ставни? Жест отчаянья или всё-таки изощрённый способ самоубийства?
Рассеянным взглядом, всё ещё не оправившись полностью от «Танца Бабочки», я мазнул взглядом по двери и быстрым шагом подошёл к окну, открыв одну за другой ставни и створки, впустил в комнату розовато-оранжевый рассвет. Подняв поваленный Серым стул, включил настольную лампу. Комната заполнилась светом.