Григорий Иванович не обладал таким полезным домашним приспособлением, как жена-хозяйка, поскольку женщина, которая лет пять тому назад, не советуясь, назначила себя его женой, год уже как, тоже без спросу, бросила его ради управляющего какого-то. Чем-то управлял он. Сморчок поганый.
Заводить еще раз жену было страшновато.
Дело в том, что Григорий Иванович жил в очень странном, даже жутком районе города. Жил он в нем с детства, и с детства раннего, садясь по утрам в автобус, Гриша видел пол-автобуса сгорбленных, изработанных, что-то пищащих старушек с тележками, закутанных в лохмотья и с непременными резиновыми ботами на ногах. Гриша переглядывался с улыбающимися, модными и милыми девушками-сверстницами, исподтишка любовался стильными, яркими дамами, которые были значительно старше его, и на Гришу внимания не обращали, и думал, что когда он будет взрослым, в его районе старушки будут, как эти девушки и дамы, стильны, моложавы и спортивны. Шли годы, но старушки в ботах никуда не исчезали, напротив, их становилось все больше. Теперь, в силу возраста, Григорий Иванович, садясь в автобус, переглядывался с улыбающимися, стильными и яркими дамами-сверстницами (девочки-подростки уже на него внимания не обращали) - и только. Его беспокоил вопрос: откуда берутся старушки в ботах и с тележками? Какой негодяй их сюда завозит?
По ночам, во снах приходили отгадки, и рождали страх.
«Человек перерождаться не способен», - думал Григорий Иванович после ночных кошмаров, - «значит, эти старушки вначале прикидываются девушками, потом женщинами, а сами старушки и есть. Изначально. В ботах».
Оставалось мечтать, и Григорий Иванович мечтал. То ему виделся спокойный, несколько суровый, правительственный пирог с осетриной, то открытые, веселые ватрушки с творогом, то беззаботный, балалаечный пирог с капустой и грибами.
Осенней ночью, в полнолуние, Григорий Иванович, ворочаясь на узеньком, холостяцком диване, явственно увидал на столе кухонном мясной пирог. Пирог был шикарен и небрежен в своей стильности. Верхняя корочка была чуть румяна и уже смазана сливочным маслом, из дырочки шел пар - пирог «дышал».
- Этак я с ума сойду, невозможно больше терпеть! - громко воскликнул Григорий Иванович. Акустика в современных зданиях рассчитана великолепно, так что фразу эту услышали многие - и снизу и сверху. Желчный очкарик, живущий этажом выше, только что отпущенный под подписку, процедил: «Нашего полку прибыло», включил комп и сел печатать контент на завтра.
В этот день, закончив дела на работе, Григорий Иванович зашел в пустой, как храм по будням, книжный магазин, и купил все тома Похлебкина, редкое издание Молоховец и популярную некогда кулинарную книгу со вступительной статьей Анастаса Микояна, где тот, между прочим, настоятельно советует нашим и без того трудящимся женщинам не возиться часами на кухне, а покупать почти готовые полуфабрикаты - чудные консервированные голубцы или хотя бы борщи.
Вы не едали этот борщ? Он есть - прячется между зеленым горошком и томатной пастой. Обязательно попробуйте, после вы уже не будете отвлекать взрослых вопросом: почему распался Советский Союз.
Читать кулинарные книги можно бесконечно - в отличие, скажем, от детективов или фэнтэзи. Сюжет интригующий, вроде бы есть, но он ускользает, фантазия тоже пробуждается, но финал, где все должно стать понятно-скучным, скрыт. Сплошной щекочущий воображение туман высокой кухни, смутные образы манящих блюд и непонятные действия.
Григорий Иванович подошел к изготовлению пирога, как инженер - он долго освобождал рабочее место и даже вынес с кухни все табуретки, чтобы ненароком не запнуться, когда «без ума» бегать придется, потом он расставил по росту пакетики с мукой, солью, мясным фаршем (он купил для такого дела говяжий фарш, кстати, недорого купил, даже странно - видимо добавили дряни какой-нибудь, сою или химию вообще. Петрович мне рассказывал, что у «них» добавляют бумагу. Не сволочи? А многие глупцы эмигрируют.) и дрожжами. Дрожжи он купил «живые».
Несколько нервничая, он отковырнул изрядный кусок от дрожжевого брусочка и, разведя его теплой водой, замесил из муки нечто подобное киселю - опару. Входной звонок защебетал птичью трель, и Григорий Иванович, вытирая руки о передник в белую горошину (он был в переднике! Какой все-таки обстоятельный мужчина!) пошел отворять. За дверью стояла изголодавшаяся по общению соседка - учительница математики Зинаида. Она была высокомерна, язвительна и не замужем. Раза два-три в неделю она заходила к Григорию Ивановичу с просьбой - посмотреть опасно (для «не пожилой еще девушки, ха-ха!» - это её выражение) искрящую розетку или закрепить отваливающуюся дверцу шифоньера.