- Плохо без мужчины. В доме, - всякий раз говорила она так педалируя на «без мужчины», что Григорий Иванович потел от страха.
«Ни за что», - твердил он про себя, леча выдранную с корнем розетку, и стараясь не глядеть на страстно вопящие коленки соседки.
Как-то он видел похабный сон, где они с Зинаидой любили друг друга у него на диване, а потом Зинаида бешено тыкала ему в нос тетрадкой и шипела: «Завтра, чтоб родители были в школе! Лентяй! Двоечник! Встань в угол!»
Григорий Иванович долго поражался собственной безнравственности (ладно хоть с учителем математики привиделось, а будь Зинаида директором школы?) и считал себя негодяем.
Цепким взглядом «училки» Зинаида мигом зафиксировала и передник Григория Ивановича, и легкую дорожку мучных следов на полу, и пузатую кастрюльку на кухонном столе - кухня у Григория Ивановича была от входной двери видна, как на ладони.
- Вы готовите? Что вы готовите? Зачем? Для кого? Я зайду? - так говоря, она провинтилась между Григорием Ивановичем (чисто случайно задев его - это было математически безукоризненно! - бедром) и дверным косяком и прошла на кухню.
Григорий Иванович затрусил следом.
- Пирог строю. Мясной, - сообщил он с легкой горделивостью мужчины «постигающего».
- Это что? Дрожжи? Дорогой Григорий Иванович, вы устанете ждать, пока они оживут, подождите-ка, я принесу вам «Софт Велюр».
Зинаида быстро ушла и вернулась:
- Вот. Вот, что вам надо.
- Хорошо, хорошо, только разрешите, уж я сам.
- Зовите меня, если что, - протянула Зинаида с разочарованием отрываемого от лакомства.
Выпроводив заинтригованную необычным времяпрепровождением соседа Зинаиду, так и не сказавшую, чего она приходила, Григорий Иванович повертел в руках пакетик с моментальными дрожжами и, сказав себе: «Много - не мало», высыпал его в опару.
Русские живые дрожжи и французский порошок встретились, понюхали друг друга и слились в экстазе - опара взбесилась.
Она лезла крупными пузырями наружу из кастрюли, она «квохтала», она намеревалась захватить и крохотную кухню, и невеликую тоже квартиру, и даже домовой двор с обкуренной и отполированной задницами бездельников лавочкой возле песочницы.
«Пора», - решил Григорий Иванович, и бухнул в кастрюлю изрядную порцию муки.
Вымесив тесто, (описывать эту процедуру, сил мало) Григорий Иванович так умаялся, что выпил одним духом припасенную бутылочку пива - он, несмотря на рекламу, предпочитал пиво алкогольное, четыре с половиной градуса. Долговязый физиолог-лаборант, который просвещает всех нас, любящих науку, насчет здоровья, уверял нас этим летом, что в мозгу нашем спирта и того больше образуется. Похоже на правду.
Лепить пирог, особенно когда делаешь это впервые, занятие муторное, раздражающее и невыносимо долгое. Но любитель национальной кухни одолел его.
Смеркалось.
Тихо шуршали автомобили, несущие деловых людей по мокрым дорогам, загадочно горели желтые, осенние фонари между голых уже деревьев, и люди заканчивали покупать в гастрономах банальную пищу для ужина.
Пирог был создан. Он возлежал на черном противне, прекрасен своей величиной и неясной еще вкусностью.
Утомленно полистав Похлебкина, Григорий Иванович, не решаясь спрашивать у соседки Зинаиды, какую следует ставить температуру для выпечки, засунул противень с пирогом в духовку, поставил таймер на час, выбрал температуру поменьше («Чай, не уголь добываю») и прилег перед телевизором на диван.
Возня с пирогом или передача - шло известное, привычно щекотавшее ухо едкими репликами «случайного» гостя ток-шоу - так подействовала, но Григорий Иванович задремал, и проснулся только от звоночка таймера. Не включая свет и с закрытыми глазами, Григорий Иванович вынул противень, поставил его в центр стола на подставку и вернулся на диван.
Свернулся калачом и заснул.
А противень с тем, что пеклось, остался стоять на столе, укрытый кухонным полотенцем.
Сказать, что Григорий Иванович мирно спал, нельзя - да и спал ли он?