- Дуракам везет, - обронил угрюмо «Полковник», - бери прикуп.
«Прикуп» - две карты, которые играющий должен присовокупить к своим. «Прикуп» лежит в центре стола и что там - неизвестно.
- Кстати вспомнил, - сказал Трешка (это «кстати» означало только то, что ему захотелось поговорить), - помнишь, напились с тобой?
Он обращался к «Полковнику», не уточняя, когда и где они напились.
- Ну, рожай уже.
И Трешка родил.
«Просыпаюсь я дома ночью на своей кровати, рядом кто-то лежит. Я думаю - Татьяна. Думаю, дай хоть помирюсь что ли, ну, и обнял. Обнимаю и чувствую холод камня - меня аж до хребта холодом пробрало, и гладкость статуи - мрамор! - я чуть не заорал от неожиданности - подумал, что я где-то в могильном склепе, окруженный памятниками. Включаю свет, смотрю - девушка из камня. Выскочил как есть на кухню - Татьяна сидит и чай пьет. «Что это за чушка каменная у нас в постели?» - спрашиваю. А она: «Викуся подарила стильный горельеф, завтра придет мастер и установит в гостиной. Он дорогой, так что лучше пусть полежит в кровати. А тебе что, проспался? Я думала до утра не отойдешь».
Женщин, в их погоне за красотой, лучше не раздражать. Я взял раскладушку и досыпал в коридоре».
- А ты девушку-то за бюст трогал или сразу? - поинтересовался Игнат.
Бил перевернул две роковые карты. Пиковый и червовый - два туза смотрели на игроков грозно и величественно.
- Ах, ты!
- За речью следи, - с тихой радостью в голосе вставил «Полковник» - они играли на деньги.
Проигрыш намечался колоссальный.
Игнат с улыбкой налил по рюмочкам и начал рассказывать, как правильно солить сало.
Трешка встал и прошелся, разминая затекшие ноги.
- Вот ненастье, должно быт надолго, - сказал он, выглянув в окно.
«Полковник» набрал в чайник воды.
Никто не торопился - дело было почти готово.
В это время из соседней комнаты явственно донесся вкрадчивый, язвительный женский смешок.
- Нина дома? - удивленно спросил у «Полковника» Трешка.
- На работе, - «Полковник» строго насупил брови, - не знаю, кто там шутит.
Мужчины подошли к дверям и заглянули внутрь комнаты - она была пуста. Слабо-фиолетовый воздух. Роскошные стеллажи с разноцветными книгами тянулись вдоль стен, в центре стоял коричневый, трехногий столик и кресло, покрытое шкурой козы, но ни одной живой души не было, и спрятаться было явно негде.
- Я точно слышал женский смех, - сказал Игнат, - поди-ка, машинка какая спрятана. Нинин подвох.
- Парни, - предложил печальный Бил, - я посижу здесь, покараулю, пока вы там резвитесь.
Игроки вернулись к столу.
Они были джентльмены, поэтому играя «за Била», старались «наказать» его поменьше. Они спорили, перекладывая комбинации карт, соглашались, время летело.
- А где Бил?
Бил сидел в кресле, запрокинув голову и безвольно уронив сильные, красивые руки по бокам. Казалось, он спал.
Мощный шлепок ладонью «Полковника» по щеке заставил его очнуться.
- Хватит спать. Игра окончена. Нашел «машинку»?
- Нет, - отвечал Бил.
Когда все расходились, Игнат шепнул «Полковнику»:
- Бил что-то недоговаривает. У него глаза лгали, когда он сказал «нет».
«Полковник» хмыкнул.
Прошла неделя, и та же компания собралась за тем же столом.
Погода еще больше ухудшилась: шла мелкая снежная крупа вперемешку с холодным дождем, ветер выл тоненьким голосом, будто скулил жалобно, и серость повсюду.
Игра шла вяло, и Игнат тешил компанию рассказом о том, как ездил в Краков и охмурил там племянницу ксендза, с которой у него потом были шуры-муры чуть не в ризнице.
- Да ты безбожник! - с улыбкой говорил Трешка (он был атеистом и любил шутки над попами).
«Пани Ядвига, - рассказывал Игнат, - была красива неописуема - от одних глаз сердце дрожало, и горда, как все полячки. Я две недели бился, дарил цветы, таскал по кафе, наконец, вижу - не совладать. И тут она мне говорит, а сама в сторону смотрит: «Игнат, я тебя буду любить, если ты дашь мне тебя укусить». Я во всю эту болтовню про вампиров не верю, и говорю ей тогда: «Да хоть ешь!» Сидим мы на диване у нее, у меня голова кругом идет, она расстегивает мне рубашку и с улыбкой целует меня в плечо, вот сюда, и тут же кусает. Я терплю, и вдруг чувствую, какой-то укол, будто у пани жало выросло.
А через минуту у меня голову отключило - я, как сбесился, и только к утру в себя пришел. Смотрю, Ядвига спит. Я потихоньку раздвинул ей губы - она ничего не чувствовала - и посмотрел. К зубам у нее был прикреплен маленькая пипетка с иголкой, вроде шприца. «Э, - думаю, - да с тобой, пани, до инфаркта допрыгаешься. Знаем мы ваши стимуляторы». И уехал тем же утром во Львов. Женский каприз, конечно, святыня, но иногда надо и строгость применить».