- А в загсе-то вы отмечены?
- Нет.
- Ну тогда и я вас венчать не могу.
Сникли оба. Жалко мне их стало, да что поделаешь. Попытался объяснить:
- Для Бога печать в паспорте ничего не значит, но велено нам еще апостолами гражданский порядок соблюдать. Все равно я на вас должен епитимью наложить: за блуд. Да еще если ты, красавица, аборты делала... Поезжайте в город, подавайте заявление в загс и живите пока целомудренно. Месяц пройдет, зарегистрируетесь, а там я вас и обвенчаю. Или другой кто, это уж не важно.
Смотрю - еще больше они смутились. Ну думаю, студенты - народ бедный, денег у них нет на дорогу. Помогу, не беда, раз такое дело. Предложил напрямик, а они все мнутся. Родители против? Тоже не то. Потом он решился, наконец, заговорил:
- Нам в городе появляться никак нельзя, особенно ей. У нее тесты положительный результат дали. Да и меня сразу заметут, если узнают, что с ней связался. А мне без нее - хоть в петлю.
- Ну дела. Вы хоть знаете, что я сразу после этого разговора донести на вас должен?
Потупились оба:
- Знаем.
А она посмотрела мне в глаза и добавила:
- Мы же знаем, что вы не донесете...
Вот тут я и почувствовал, что снова земля у меня под ногами загорелась. Я к ней раньше никогда особо не приглядывался. Чего монаху на девчонку глазеть, да еще на чужую невесту - это-то мне сразу ясно стало, как они приехали. Невзрачная она была: таких в толпе - двенадцать из дюжины. Маленькая, тощая, на пацана похожая. А глаза - ох, не простые. Друг ее в них тонул как в омуте. Но когда на меня смотрела, и говорила, что не донесу, не было в этих глазах ни капельки тепла: один холодный, трезвый расчет.
Понял я, что крутит девчонка, не мог только понять, кому из нас двоих она голову дурит: мне или своему приятелю. Что выгадывает? Посмотрел я на нее еще раз: тем взглядом, каким давно уже не позволял себе на женщин глядеть. На глаза-омуты, на капризно изогнутые пухлые губы, на стройную мальчишескую фигурку. По всему похоже, что результаты тестов у нее и правда скверные. Тут она вряд ли врет. И на переделанную не похожа - этих-то я насмотрелся, у них таких глаз, как у нее, не бывает. Заморочили, видать, и меня эти глаза...
- Насчет венчания - через месяц разговор будет, если не передумаете. Горько мне говорить об этом, но все равно вам вместе не жить. Без отметок о тестировании ни на работу устроиться, ни прописаться нигде - бомжевать только. Да и то времена изменились - все бомжи нынче на учете. Может за большие деньги и можно фиктивные отметки проставить, да вряд ли: кромешники крепко все под своим контролем держат... До осени, если повезет, здесь протянете. Ребята ко мне каждое лето ездят, никогда участковый документов не проверял. А дальше - уходить вам придется, а куда и как - тут уж я вам не советчик...
В общем, неприятный получился разговор. Девчонка плакала, парень вытирал ей слезы, а на меня смотрел лютым зверем...
Через месяц все же обвенчал я их. Исповедались перед этим оба, и снова, когда ее исповедовал, показалось, будто в темный колодец заглянул. Было мгновение, хотела она что-то сказать, в чем-то признаться, да так и не решилась. Сыграли свадьбу, скромнее некуда. Несколько дней еще пожили они и уехали восвояси. А через неделю, не больше, нагрянули кромешники. На счастье или на беду, явились, когда я за грибами в лес ходил. Увидал из-за кустов машины с эмблемами, на которых черный орел змею терзает, и не смог удержаться: кинулся в бега. По ручью, потом - через болотную топь, чтобы следа собакам не оставить...
Полтора месяца еще погулял на воле. Леса в тех краях дикие, нехоженые, думал, может так и заживу отшельником, да не тут-то было: по первому снегу выследили, как волка, с вертолета...
Как же горько потом было на следствии диктофонные записи всех наших бесед слушать! Про Божье, про кесарево, как непросто нынче провести границу одним с другим... Сдала нас девица: и меня, и мужа своего. Со всеми потрохами сдала. Так и не знаю: работала она на тех постоянно, или, правда, погорела на тестах и решила от опричников нашими головами откупиться? Что с ней потом сталось? Где она теперь? Бог ей судья...
Эх, Никита! Где-то ты теперь, и где я буду? Опасной была для тебя наша дружба, и плохо кончилась. Липла я к тебе, братом звала, искала защиты и помощи, а навредила может быть даже сильнее, чем та девка-провокатор.
Страшны и нерушимы монашеские обеты. Дает их человек добровольно, но раз уж дал - умри, а соблюди. Три их, главных: послушания, целомудрия и нестяжания. Какой из них самый трудный - Бог весть. Наверное, и от человека, и от обстоятельств зависит.
Ты, Никита, на втором споткнулся, да и не мудрено.
Несколько раз в неделю приключается здесь тот бардак, что я сегодня ночью видела. Кромешники порнухой тешатся. Называют это воспитанием нормальных сексуальных реакций у бионегатива: чтоб мужчина с женщиной и он обязательно сверху. Формальный признак, как обычно у них, заслонил все остальное, и получилось...