Теперь Дарьины глаза - черные дыры до предела расширенных зрачков, голос срывается. Зачем-то сдернула с шеи шарф. То и дело подносит руку к горлу, к ошейнику, к страшному свежему рубцу под ним... Может быть, она описывает не подлинную реальность, а всего лишь свои бредовые фантазии? Эх, хорошо бы!..
- Даш, но если ты ничего не путаешь, на учете ведь вообще все? Без исключения?
- Это секретная информация. Думаю, да. Зато больше не надо искать для человека статью. Просто приходи, бери, предъявляй список прегрешений. На каждого накоплено столько, что даже незачем сочинять напраслину. Отличный инструмент запугивания - тоже. Пока не до конца отработана перешивка сознания... Священная корова ОСПГК, долгосрочный проект, в который вбухано куча ресурсов и денег... Вот он, вокруг нас. И мы в нем: подопытными кроликами...
Во двор въехало несколько микроавтобусов и грузовиков, народ засуетился. Дарья оглянулась, махнула кому-то рукой:
- Ребят, погодите, я сейчас... Превращать человека в растение давно научились. А сохранить талантливого ученого: чтобы он был профессионально дееспособным, но стопроцентно управляемым и лояльным - пока недостижимая мечта. Слишком многие взяли моду: отказываться от исследований, ссылаясь на этику. Или тихий саботаж, фальсификация результатов - не подкопаешься. Просто грубой силой заставить нельзя... На нас тренируются... Двадцать первый век, блин! Человеческий мозг - основной рабочий инструмент, стратегическое сырье и основа оборонного потенциала. Корпорацию Россия мигом схавают конкуренты, если подвергнуть всех мыслящих, даже инако, фронтальной лоботомии. И без того куча талантливого народа в девяностых свалила за рубеж. Пашут теперь, как миленькие, в тамошних шарашках: на заокеанского дядю. Наверху у нас - сволочи, но не дураки: в отличие от предыдущих. Понимают, что только на горбу мощной постиндустриальной державы можно въехать в золотой миллиард: без угрозы вылететь пинком под задницу...
- Дарья, где застряла? Машина ждет!
Стою соляным столбом. Слишком много информации. Слишком тяжелой, не лезущей ни в какие ворота информации, чтобы сходу переварить...
- Мне сегодня на процедуру. Проводишь? - в голосе подруги - боль, тоска и злость. На весь свет, а кажется - и на меня тоже.
- Куда прийти-то?
- Подумай. Или спроси - объяснят куда.
- Даш, ну не сердись ты! Голова у меня... С многозадачностью, в общем, туго. Но я все запомнила. А потом перескажу тебе...
Дарья уехала. Другие люди со двора тоже все куда-то разбрелись. Красивые, сытые, довольные жизнью люди со странно пустыми глазами. Неужели я такой же буду?
Мне страшно. Я в шоке от Дарьиного рассказа. Вообще-то, он вполне стыкуется со скудными обрывками собственных воспоминаний и тем, что вижу вокруг. Даже если кое-что утрировано и переврано в деталях... Правда, кажись, пушной зверь... Ну их, эти эвфемизмы. Все-таки есть, есть у меня тайная опора. И отнять ее тем, которые велят, будет очень трудно.
Под руинами пережитого, среди тусклых, неузнаваемых обломков, в самой потаенной глубине сердца таится живое, драгоценное, мое последнее и единственное сокровище. Я забыла о нем, как о многом другом, важном и неважном, но оно само о себе напоминает: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешную! Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!"
С каждым вздохом, с каждым ударом сердца слиты эти святые слова, до поры до времени такие же незаметные. Я знаю теперь: эта коротенькая молитва не оставляла меня даже в беспамятстве, иначе мне бы уже не вернуться оттуда самой собой. По ихнему, мне давно пора съехать с тормозов, а я еще как-то держусь... Господь меня держит. Как того... Имя не помню! Со святыми упокой, Господи, душу верного раба твоего!
Первое возвращение: самое трудное, самое страшное. Заживо разодранная на куски, я тону в черном водовороте, бьюсь, барахтаюсь из последних сил. И вдруг - извне - человеческий голос, потом - глаза: одни глаза, полные доброты и участия. Пытаюсь удержать взгляд. Срываюсь, меня несет куда-то. Кричу, плачу, зову - без голоса. Обезумевшая от боли и ужаса душа цепляется за тело, как за спасательный круг, заставляет его стонать и метаться, чтобы хоть так ощутить свое присутствие в мире живых. Время и пространство неумолимо скручиваются лентой Мебиуса. Снова вижу: неразличимо смазанное пятно лица, а на нем глаза, как две путеводные звезды, настойчиво зовущие из мрака и хаоса. Теряю их, вновь нахожу, теряю... Так проходит целая вечность. Сведенные судорогой пальцы намертво вцепились в чье-то запястье. "Синяков наставлю!" - кажется, это я вслух, так как слышу в ответ: "Ничего! Держись, сестренка!"