Или из-за того, что под той мантией я чувствую родственную душу? Что, возможно, он такой же одинокий и разочарованный, как и я…
— Ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе? — спрашивает он, тихо шепча мне на ухо. — Или прикоснешься сама к себе?
Мои руки скользят вверх и обхватывают груди…
Задыхаясь, я просыпаюсь, и меня накрывает всплеск разочарования. Ну почему я проснулась именно в этот момент? Это слишком жестоко. Мне хотелось узнать, к чему этот сон приведет. Мне хотелось узнать, каково это, когда чудовище — Руари — прикасается ко мне. Почувствовать его руки на моей коже. Узнать, что он хотел сделать дальше.
Короткий стон разочарования вырывается из моего горла, и я кладу руку поверх моей повязки для глаз, которую я ношу даже ложась спать. От отчаяния мне так и хочется сорвать ее, но не смею рисковать. Вместо этого, я пинком сбрасываю с себя тяжелые одеяла и лежу в постели на спине, не в состоянии опять заснуть. Особенно, когда мое тело пульсирует от неудовлетворенного желания.
После минутного колебания я задираю юбку своей длинной ночной рубашки и раздвигаю ноги поверх одеял. Я не перестаю думать о Руари, когда скольжу рукой между бедер и прикасаюсь к себе. Я скользкая от возбуждения, из-за сна моя киска горячая и влажная. У меня перехватывает дыхание, когда начинаю ласкать себя, двигая по складочкам пальцами вверх-вниз, прежде чем скользнуть глубже, чтобы ласкать чувствительную плоть вокруг моего клитора. Я стону от ощущений; кажется, будто все мое тело вибрирует от эротического напряжения. Я никогда раньше, когда прикасалась к себе, не была столь возбуждена. Ни разу. Мои пальцы двигаются быстрее, кружа вокруг бугорка моего клитора, размазывая по нему свои соки, назад-вперед в восхитительной пытке.
В то время как ласкаю свою плоть, я слышу низкий, звереподобный стон.
Я замираю, сопротивляясь желанию сдвинуть ноги. Почему-то я не удивилась, услышав чудовище, не после сна, который мне приснился.
— Ты наблюдаешь, как я ласкаю себя? — шепчу я во тьму.
— Почему?
Его вопрос сводится к одному простому слову, прозвучавшему резким и рычащим голосом.
Я с трудом глотаю, чувствуя себя одновременно и озорной и желанной. Если бы он испытывал отвращение, он бы незамедлительно ушел, не издав ни звука. Но, судя по голосу, не казалось, что он чувствовал отвращение. На самом деле, судя по голосу, казалось, что ему все нравится. Я снова начинаю ласкать себя, мои пальцы движутся сквозь мои влажные складочки.
— Потому что мне приснился ты, — отвечаю я нежным голосом. — Я видела тебя во сне, и от этого я промокла.
Руари снова издает низкий рык.
— Видела во сне чудовище?
— Вообще-то, тебя, — я снова начинаю тереть свой клитор, изогнув спину от того, насколько приятны эти ощущения. — В моих снах ты никогда не бываешь полностью чудовищем или человеком. Оба вместе, а ни тот, ни другой по отдельности.
Я скольжу пальцем вниз к центру моей сущности и погружаю его внутрь моего жара. Из моей груди вырывается короткий неровный вздох.
Тяжелое дыхание заполняет комнату. И в какой-то момент я осознаю, что оно исходит не от меня, а от него. Он никуда не уходит. Он… возбудился, наблюдая за мной. От этого я даже еще больше становлюсь влажной и ласкаю себя немножко быстрее, представляя в своем воображении то зрелище, которое я устраиваю для него.
— Ты прикасаешься к себе? — спрашиваю я его.
Он издает звук, похожий на рычание.
— Ну, это не означает «нет», — подразниваю я, а потом у меня перехватывает дыхание, так как я продолжаю потирать клитор, и удовольствие пронзает меня насквозь. Пальчики моих ног вжимаются в одеяла, и я слегка выгибаю бедра. Я уже так близко к тому, чтобы кончить, но это просто нечестно, особенно в случае, если он ласкает себя, наблюдая за мной. Мы же только начали. Не хочу, чтобы все это уже закончилось.
— Сними маску и выясни все сама, — велит он мне. Дышит он усилено, свирепо.
Как бы то ни было, а я не собираюсь этого делать. Невзирая на то, как сильно я хочу увидеть его лицо — и узнать, поглаживает ли он себя. Я лишь прикусываю губу и, не обращая на него внимания, сосредотачиваюсь полностью на себе. Я хочу кончить, и эта напористая потребность в этот момент важнее всего остального. Я решаюсь сделать из этого полноценное шоу, хотя у меня щеки обжигающе горят от смущения. Хотя, я стараюсь это игнорировать, ведь кто еще сейчас находится здесь, чтобы это увидеть, за исключением Руари? Кто еще будет знать, за исключением Руари?
Если мне суждено умереть от проклятия, я проживу эти последние оставшиеся мне несколько дней без запретов. Мне уже нечего терять, зато обрести могу все.