Куда идти и что искать в таком состоянии? А куда еще мог пойти Мельмот-скиталец? В отличие от сердца, искавшего не материальную любовь, я искал конкретного человека из плоти и крови. Я даже знал, где нужно искать – в каком кафе она сидит, с кем и о чём говорит, какое ест пирожное, какое пьет кофе и какую сигарету курит.
Я хотел быть рядом, но меня влекло в противоположенную сторону. Вряд ли это был каприз или противоречие – просто дул сильный ветер и ноги шли куда им удобнее. Голова и знакомая улица в преступном заговоре внушали романтический бред, что осень лучшая пора для долгих прогулок.
Несколько часов назад сумерки растаяли, и на город опустился темный вечер. Я стоял на перекрестке под красным глазом светофора и пытался прикурить на ветру. Качаясь, точно на сломанных ходулях, ко мне приблизился пьяный мужчина. Не из тех, чьи дни в поисках выпивки похожи на огрызки. Вполне приличный гражданин, потерявший девственную трезвость где-то после обеда. Дорогой бежевый плащ, бок которого был грязен, свидетельствовал – с каким трудом передвигался его хозяин.
Человек попытался объясниться, трудно было разобрать о чем. Светофор сменил цвет, и я шагнул вперед. Серый плащ схватил меня за локоть и громко произнёс:
– Эй, ты…длинный… похожий на нашего школьного учителя географии. Пойдем, что ли, выпьем.
Сердце отозвалось на приглашение, но ноги сделали рывок. Я перебежал дорогу, пересек большую площадь у театра драмы, повернул в темный пустой двор и словно попал на кладбище. По краям, на высоких гробовых плитах, сидели тени и молча взирали. Кто вы? Я робко обратился к ним. В ответ лишь завывание ветра и тоскливое поскрипывание. Чудовище было близко. Так молодой магрурин, идущий через пустыню, вдруг видит приближение ужасного смерча, слизывающего на своем пути караваны.
Я выскочил из подворотни на светлую большую улицу. На углу дома, у магазина одежды, стояла телефонная будка. Я подошел и поднял трубку. Послушав мерное гудение, набрал произвольный номер, представляя, как где-то на другом конце города кому-то предстоит весь вечер мучиться и гадать, кто же звонил.
– Алле, кто это? – спросил старческий голос.
Не отвечая, я направил трубку в сторону нывшего ветра. Из темноты вылетел коричневый лист и прилип к трубке. Я отпустил её и пошел прочь.
Отгоняя наваждение, я разглядывал звезды, но ничего кроме дырок в шатре не увидел. Я попробовал петь– не получалось. Над головой появлялась огромная черная тень.
– Можно оттянуть встречу с ним, выпей, выпей, – шептали летящие листья, – не отдавай себя сразу на растерзание.
И было совсем не странно, что я пошел в аптеку, чтобы оттянуть расправу над собой. Именно фармацевты радовали отличными идеями. И какая-нибудь настойка пиона уклоняющегося, настойка овса, она же avenae sativae tincture, или настойка боярышника, известная как tinctura crataegi, при разумном употреблении приводили в порядок тело и нервы.
Когда я выпил, мой желудок заговорил со мной:
– Не переживай, старина. Ни к чему огорчаться. Это всего лишь опыт, ты учишься различать сети жриц чудовищной страсти от настоящей любви.
– Пошел ты, – сказал я, заглушая разговор порцией настойки.
В состоянии, когда болтает даже желудок, решительно невозможно опьянеть. Отойдя со света, я возвратился в долину мертвых, где для ясности картины не хватало только раскиданных трупов. Из глубины темного двора вдруг прокаркала ворона, будто противно произнесла: «гоните прочь, гоните прочь». Она знала – один ворон чужак, два ворона враг, а три – мертвяк. И тут меня понесло, негромко и страстно я обратился к стенам домов:
– Что вы понимаете в любви? Что вы вообще понимаете? Почему меня таскает по вашим улицам, словно опавший лист? Почему я должен терпеть ваше соседство, почему не могу прямо сейчас унестись прочь? Почему должен искать ночлег? Почему…
Поток моих «почему» прервала выбежавшая из подъезда собака. Она громко залаяла, и я побежал прочь. Точно зная, что мне нужно закусить маленькой плиткой шоколада с орехом и изюмом, я буквально влетел в лавку. Продавщица окинула меня неприветливым взглядом, по нему абсолютно точно можно было судить, что живи мы вместе, то явно не сошлись бы характерами. Крыли бы каждый день друг друга матом и кидались посудой. Поэтому уходя, вместо благодарности я направил в сторону продавщицы негодующий взгляд и чуть опалил ворот её синего халата.
Выбирая подворотню, где бы выпить и закусить, я услышал, как меня окликнули. Звали из беседки детского сада за забором. Было не видно ни зги. Я не знал кто зовет, но ощутил, что он жаждет. Чего? Того же что и все. Выпивки, общения, любви и бессмертия. Что же, подумал я, с тем, кто жаждет, мне будет легко. Ведь моё нутро тоже полыхает огнем, только в тысячу раз сильнее.