— Всё, бабушка, всё… Ну, ты чего, я же не в Антарктиду на год ездил…
— Да я знаю, что не в Антарктиду, да слезам-то не прикажешь… старая, вишь, стала… Я ведь тоже боялась… Смотрю — пощадил дуреху-то… обратно приголубил?..
— Ну, баб Ира! Это тебе надо быть главным колдуном, не мне! Откуда такое чутье??? Я же крепко-накрепко все возможные выхлопы законопатил, с тройным запасом! Не от тебя, правда, а от этих… и от этого… Скажи, признайся честно — как ты сумела?
Ирина Федоровна скупо усмехнулась, польщенная похвалой внука. Она приняла из его рук Ваську, отпустила на пол, дунула коротко на Прокопыча с Мулькой и те, послушные молчаливому приказу, сами спрыгнули с Лёхи, чтобы немедленно затеять на пороге визг и толкотню.
— Так и сумела… Кто-то нынче без ужина останется!.. Прокопыч!.. Сейчас в чулан и на крюк, как буратину!.. Васька, дождешься ведь!.. Давай, Лешенька, сполосни лицо, руки — да за стол. Мурман по тебе почуял, а я по тебе и по Мурману. Невелика премудрость: нынче нет в тебе… памяти битвы, боя нет… А сумятица есть. Тут-то я и смикитила, что… помиловал. А раз помиловал, да обещал городских избавить, то и… Может, оно и к лучшему, какая-никакая, а все защита… Иди, иди, умывайся, после поговорим. Пирожки же стынут!
Пирожки были четырех видов: с капустой, с зеленым луком, с ливером, и расстегайчики с вязигой, особенно любимые Лёхой. От свежих щей Леха отказался, а пирожки подмел почти полностью. Впрочем, ему дружно помогали домочадцы, даже Мурман под столом дождался от Ирины Федоровны гостинца, полакомился остатками ливера. Кормить его досыта хозяин не велел, потому как сытый зверь — плохой охотник, ни скорости в нем, ни рабочей злости. Чаю же Лёха выпил две большие, без малого литровой вместимости, кружки, и бабушка от него не отстала, ибо любит чаевничать, только себе она заваривает черный простой, а Лёхе зеленый, с жасмином.
— …на здоровье, Лешенька! Или еще вскипятить?..
— О, нет, баб Ира, благодарствую, сыт — дальше некуда сыт.
— Ну и хорошо. А то смотри, мне-то нетрудно…
— Всё, всё, всё.
— Ну и ладно. Так что… если ничего больше не хочешь…
— Не, не, абсолютно ничего не хочу, полный порядок…
— Или захочешь?.. На заглаточку?..
— Бабушка!!!
— Ну что ты голос на старую бабушку поднимаешь? Разве я тебе что-то плохое сказала, или сделала?
— Извини, баб Ира, но я уже и вправду налопался — дым из ушей. Глянь, даже Мурман язык вывалил… в изнеможении после сытного и очень, очень вкусного ужина!.. Да, Мурман? Ничего, ничего, до охоты потерпит, ему полезно. Готовишь ты классно, бабушка, в городе так не поешь, ни в одном ресторане! Но и мой желудок не безразмерен, пойми.
Ирина Федоровна немедленно растаяла, и, немного погодя, после обмена пустыми деревенско-питерскими новостями и впечатлениями, убедившись, что все ее старинные обычаи вежливости и приличия соблюдены, решилась приступить к главному.
— …а пирожки — что пирожки? Вот будет свежая налимья печенка — я настоящий расстегай испеку, с осетринкою, по-волжски… Так, говоришь, без приключений в Питере-то обошлось? Гм… ничего такого?..
Лёха, понимая важность бабушкиного вопроса, помедлил с ответом, даже глаза прижмурил, чтобы почетче вспомнить весь комплекс своих ощущений от поездки в город…
— То есть, абсолютно! Если не считать, что в какой-то лавке меня пытались напарить со свечой зажигания. Понимаешь, бабушка… Вот, иду я по улице, иду, такой, а сам чую: Алёнка где-то там, впереди, в километрах пяти… уже в трех… Р-раз — суккубиха мимо прошла, а на вид такая телочка невинная, чуть ли не старшеклассница средней школы… Представь — среди бела дня! Такие уж теперь нравы в городах. Оп — домжи из под канализационного люка на меня поглядывают… Перехожу мост — а вместе с ним пересекаю жилу такую, ну, аурную, на них город стоит, понимаешь, о чем я говорю?..
— Да-да, Лёшенька, я слушаю, это я так… блюдца протираю, чтобы руки занять…
Угу, а руки-то у бабушки дрожат, и ноготки на пальцах то и дело сталью начинают отсверкивать, в когти наливаются… переживает бабушка…
— Я же тебе сказал, баб Ира: все нормально было, что ты, в самом деле… Ну, давай я не буду ничего рассказывать, если мои слова тебя расстраивают?
— Нет-нет, Лешенька, это я так… Говори.
— Одним словом, как у Прокопыча твоего лохматость с годами повысилась… — кикимора Мулька немедленно захихикала, чуть погодя и Прокопыч вслед за нею, — … так и мое магическое ощущалово резко возросло с некоторых пор и продолжает расти…
— Это тебе жезл Крысиного короля помог, пробудил в тебе силы, я помню…
— Может быть. — Лёха ненавидел вспоминать всё связанное с судьбой крысиного жезла и поэтому поторопился продолжить. — Короче говоря, я настроился на Город — и все пространство чую, не подробно, зато все, от края до края, как на мелкомасштабной карте. Захочу — нацелюсь более предметно, это у меня теперь без вопросов получается. И вот — голову готов прозакладывать…