Еще неделю назад Леха, после полугода упорных трудов, полностью собрал и, наконец, опробовал чоппер, проехав от околицы и до околицы всю Подгорную улицу, туда и обратно. По этому поводу он решил устроить пресветлый праздник: арендовал на сутки деревенский дворец культуры, созвал на пир две с лишним сотни гостей, почти все взрослое население деревни… Посреди пиршественного зала, на специальном мраморном постаменте, отгороженный от прикосновений золотыми лентами, установлен чоппер. Столы, уставленные по периметру вдоль стен, ломятся от богатых закусок и напитков, для приглашенных всю ночь напролет поют и танцуют выписанные из Москвы цыгане, в перерывах их сменяет местный ди-джей, потом обратно… Гремят в ночи разноцветные салюты… Лёха пьет весьма в меру, но весел за четверых и даже пляшет на бис в окружении визжащих от восторга цыганок. Оплачено! Все участники празденства были предельно восхищены хромированным элегантным виновником торжества, но — только первые полчаса, чем дальше, тем реже вспоминая о причине, собравшей их здесь… Начавшись под вечер, до утра громыхала по деревне Черной, во славу Лёхиного мотоцикла, грандиозная пьянка, вполне себе сельская, разве что изузоренная там и сям городскими примочками и новорусским размахом. Лёхе иногда приходится потакать местным обычаям, а также имиджу сына своего отца.
Но хватило новорожденного красавца-чоппера всего лишь на половину охоты.
— Хватит рассусоливать, други, сбегут ведь наши стада! Алёнка! Расти дальше, до двадцати! И седло мне сваргань, теперь вместо байка побудешь! Догоним и перегоним!
Алёнушке не привыкать: она, повинуясь Лёхиному желанию, немедленно подросла, собрала в середине тела изгибы и горб, чтобы Лёхе удобно было сидеть, и теперь ждала, отвернув в сторону седока окровавленную пасть под багровым взором: приказывай, повелитель!
— И как это тебе удается, Алёнка: в спортзал не ходишь, диету не соблюдаешь, ты же только на моих глазах сожрала… минимум, с десяток этих… а талия словно у гимнастки! А, Алёнка?.. Вперед! Мурман, теперь за двоих тылы подбирай!
Волколаки — выносливые, мощные существа, в погоне за добычей они запросто могут догнать легковой автомобиль и, в отличие от гепардов, например, бежать на предельной скорости не триста-пятьсот метров, а три, пять, десять километров… Но зато после такого изнурительного бега им нужна глубокая передышка, ибо выкладываются они полностью, обессиливают и некоторое время не в состоянии даже стоять, не то что бежать. Охотники за волколаками хорошо знают это обстоятельство и пользуются им.
Вот и сейчас, во время непредвиденной аварии, уцелевшие волколаки не ушли дальше в отрыв, но всей стаей пали на землю — как попало — кто в зверином обличье, кто в человечьем… Шутка ли — почти девять километров погони!.. Да уж, забавляться с теплой медлительной человечиной, способной только дрожать и плакать, куда как приятнее… Опять эти чудовища!.. Бежать! Но сил уже больше нет!..
Тем не менее, волколачья стая кое-как снялась с места и помчалась дальше… туда, вперед… к месту сбора на опушке Дохлого леса… там спасение… Предельно вымотанные, волколаки двигались гораздо медленнее, чем раньше, но и Аленка в роли боевого слона не могла шевелиться с прежней скоростью, так что подобие прежней охотничьей гармонии худо-бедно сохранилось… Но тишина! Без рева разлетевшегося на обломки чоппера, все эти волколачьи взвизги-хрипы, завывания Мурмана и треск автоматных очередей воспринимались именно как тишина… И стрельба пошла куда как точнее. Тоже неплохо!.. О, поляна! Похоже, здесь у них точка сбора, итоговое место!
Лёха спрыгнул на окаменевшую от морозца траву и обновил рожок в автомате. Автомат — это так… всегда отбросить можно… это для отвода глаз, чтобы руки не дрожали… Мало ли — что по-настоящему серьезное сейчас нарисуется, надо ко всему быть готовым…
От всей громадной волколачьей банды, погнавшейся за Лёхой в начале ночи, осталось несколько десятков тварей… вряд ли сотня… Здесь должна быть их матка. И кто же она в этот раз?..
Волколаки, добежав до поляны, снова попадали ниц, кто куда, но непременно рылом в землю, для охлаждения… Вот теперь имеет место быть настоящая тишина… Каждый вдох слышен.
— Мурман, Алёнка! Оба ко мне. За спину, быстро. Я уже чую… Все рывки — только по моей команде!
Тронутый инеем дерн посреди пустой поляны зашевелился, набух огромным грязно-серым пузырем и опал, выпустив наружу непонятное существо… дерево не дерево… клубок ветвей шевелится… Глаза… ОГО! Какие мрачные глаза!..