Позднее утро, понедельник, начало рабочей недели, однако тротуары все равно полны прохожих, а гужевой транспорт, личный и общественный, фигачит по проспекту сплошным потоком. Когда-то Лёхе казалась естественною вся эта суета, даже нравилась… Как же, все-таки, легко человек роняет одни привычки, поднимая взамен другие…
Лёха еще не завтракал, несмотря на бабушкины протесты, и твердо решил про себя, что сначала сделает то, зачем приехал, пусть даже натощак, а потом уже… Все равно иначе кусок в горло не пойдет.
Вот, взять бы большую такую тряпку, влажную, мягкую, в полгоризонта шириной, густоворсную, да протереть начисто все эти дома, деревья, поребрики, машины… Или дождя бы сюда погуще наслать… Нет, дождь сейчас ни к чему, тогда пусть, хотя бы, снег выпадет… Но снегу пока рано.
Леха шел, шел себе, куртка нараспашку, и оглянуться не успел, как город поймал его в свои сети — ловко, тихо, исподволь… Вроде бы уже и смог не такой едкий, и зелень в саду «Олимпия» не столь уж худосочна… если представить ее в летнем виде… И Фонтанка не грязнее Черной… Хорош, хорош Питер. А барышни так и улыбаются через одну… Может, это они всего лишь смеются над ним, опростившимся в крестьянском быту?.. Лёха наобум прикоснулся к мыслям одной из лапушек: «симпотный молодой мущщинка»… Мужчинка! Фу! Спасибо, что не мужичонка! Симп-потный, б-блин! Сколько раз ведь себе зарок давал: не лезь без крайней нужды в чужие мозги, особенно в девичьи… Впрочем, те тоже остались бы недовольны, доведись им заглянуть в мужские головы. Природа милосердна, не дав двуполому человечеству феномена телепатии… Алёнка? Алёнушка? Ты где, змеина подколодная?.. Кыс-кыс-кыс…
Слабый, еле ощущаемый ток Аленкиной ауры струился откуда-то оттуда… из под земли… Да, надо просто следовать за ним, строго на север, сообразуясь, понятное дело, с городской топографией, ибо он обычный человек, типичный людишок, и перепрыгивать через дома, либо изображать из себя Гарри Поттера на помеле он не намерен… Через Сенную, по Садовой до Невского, не мудрствуя лукаво, по Невскому до Малой Конюшенной… нет, она разворочена ремонтниками, лучше до Большой Конюшенной… Хрена там, она еще больше раскурочена!.. Лёха с большим сомнением посмотрел на горы глины и строительного мусора, заполнившие всю Большую Конюшенную насквозь, от Невского до Конюшенной же площади… Но если осторожно ступать… шлейф Алёнкин явно сюда тянется… немного левее бы…
Чутье подсказало свернуть с Большой Конюшенной налево, туда, в проходные дворы, ведущие к Капелле… Стоп. Леха несколько секунд пытался, шевеля губами, разобраться в огромных декоративных нотах, налепленных прямо по грязно-желтому брандмауэру… однако чтению препятствовали куда более сильные мысли и эмоции… Здесь! К гадалке не ходи: там она, внизу… она и еще кто-то…
Леха шаркнул взглядам по окнам двора-колодца — немыслимо учесть все возможные подгляды, если он вдруг соберется проваливаться сквозь землю… сквозь асфальт… а проще бы сквозь люк — прямо здесь…
Пришлось подойти к ближайшей парадной и шагнуть внутрь. Простейшая кодовая защита замка на двери не устояла перед простейшим заклинанием и вот там уже, в стенах дома, укрытый от досужих взглядов, Леха позволил себе проникнуть в подземное пространство городского коллектора…
От мощного, свежайшего, хищного запаха Алёнкиной ауры голова пошла кругом и захотелось чихнуть. Притаилась… охотница… и за кем же это она?..
Когда ты, типичный городской маг и волшебник, проводя свои сугубо человеческие дни посреди цивилизованной обыденности, вдруг выпадаешь из неё и окунаешься в подземные пучины, свободные от постоянного человеческого присутствия, например, в подвалы, в секретные (забытые?) бомбоубежища или тоннели метро, в водоканализационные коллекторы, в вентиляционные шахты или еще в какие-либо темные и мрачные пространства, подобные вышеперечисленным, то навстречу тебе, вооруженному колдовским чутьем и волшебными знаниями, тотчас же раскрываются, отворяют объятья иные миры, пронизанные бесчисленными лучами и всполохами другого, чужого и чуждого, странного бытия, так непохожего на верхнюю, подсолнечную жизнь…
Эти миры населяют тихие и бесцветные насекомые, в пищу которым не годятся медоносные травы и цветы, но только продукты гниения, растительного и животного… Крысы там обитают, вечно одержимые двумя лютыми инстинктами: продолжения рода и сохранения вида, а также никогда не утоляемыми страстями, любовными и пищевыми… И домжи, бывшие домовые из старого жилого фонда, попавшего под тотальную реконструкцию, либо просто вытесненные в никуда своими сильными и безжалостными собратьями во нечистой силе… и призраки недоразвоплотившихся сущностей людских, и вампиры, коротающие постылую вечность в ожидании того, чтобы при помощи чужого дыхания, чужой крови, продлить собственное жалкое тусклое замогильное бытие. И люди попадаются, опустившиеся, деградировавшие дотла, обремененные всеми человеческими недугами и болями… Иной раз даже вампиры ими брезгуют… А вот крысы — никогда, крысы всеядны и пощады не знают. Но в окрестных подземельях нет крыс, нет домжей, Алёнка поработала, ибо она еще голоднее и всеяднее… И неизмеримо сильнее.