XII.
Далее рождены малые сонеты.
“Некогда я созерцал любовь вне себя, затем в себе и ныне над собою.
Плоть, душа и дух – строенье человека. Божества осененные искрою”.
“Нежнейшее созданье Неба покоряет робкий взор.
Простор надежд в устах младых шепнет – Во всем мире ты один.
Изъясните мне виденье – проникновенный путь годин.
Прямо в сердце, где детский лепет, мудрый вздор”.
XIII.
Сей образ, словно мечтание ставшее явью:
Смирит усталость, поэт, родившись вновь
Познает тайную любовь, кров сфер Небесных.
Где Дева в ореолах правды честных, святые души
Встречает лаврами венца, ласкает уши, длани
Обожает пеньем и касаньем исцеляет раны, ей
Радостно те души величать, гостей с земли
Новоприбывших посланцев кои ничего не унесли, их сумы
Небесными сокровищами полны, и я издали взираю.
Любовью Небо содрогаю, но с чем прийти к тебе?
И что оставить мне себе? За вдохновенье вот тебе творенья,
Оно не ведает смущенья, но я смущен перед тобою,
Словно создал я прах душою, словно ты не Муза,
Нет, ты больше, сердца ты обуза, но волненье,
Океана неугасимо бурное стремленье, в потоках заточить
Попробуй, ту воду не испить, слезы – вода святая
Очистит прегрешения мои, будто нага душа моя пред людьми.
Мир кличет мне – возьми, но мир внутри меня богаче.
В свирепом плаче оплакивает ушедшую Мечту.
Позволь сначала я начну – спрошу у Провиденья.
Но мне укажут на творенье, глася – готов ли ты их сжечь.
Вновь слезами робкими истечь над образом Любимой.
О, я жил надеждой мнимой, иль я родился без надежды,
Как впрочем, и без одежды, сотворенный Богом, матерью рожденный,
Ради спасенья собственной души, то смысл жизни непреложный, отнюдь
Несложный, если свечи веры не задуть, не уснуть забвеньем
Плоти, с юным рвеньем на свиданье к смерти не прийти.
О, я не гений, на престол мне славы не взойти. Я созерцатель
Гения влекущей красоты, словно Создатель я творю,
Но тебя не сотворить, лиру на выручку зову, но неподвластно
Девы сотворенье, полновластно Богу лишь, Художник Он, Ваятель
Тел младых, Вдохновитель душ, Ему я искуситель кроткий,
“Создатель, что делать будешь с нею” – возглас краткий возвещает мне.
И вправду, в моей судьбе, о Искупитель, лишь образ мне отверст,
Нет более блаженных мест, чем души созданье,
Когда листаешь книг собственных собранье, что полнеют словно павы,
“Безумцем тебя звали, что ж, и люди правы, жизнь в книги заключил,
Деву платонически любил, для вас безумство лишь,
я же нарекаю это – жизнью”.
Тебя я буду ждать на Небесах, иль ты меня однажды повстречаешь.
Я не ведаю, как будет, и ты не знаешь, но лучше вместе, в единый час.
В воспоминаньях о друг друге услышать глас зовущий
К Свету, глас любви последний рвущий, остановит сердце мне.
И в Новой Жизни, в вечном цветении я рад весне, пламя белое
Там вдалеке и чувство поманит меня к Любимой.
Неудержимой, как и прежде упрямой силой,
там ангел белокурый меня в объятья заключит,
Впервые нежно огласит – “Улеглось твое страданье,
От земли отдаляй вниманье, твое девство нас уберегло
От мытарств гонимых зол, спасло нас Божье произволенье,
По милости великой спасенья сотворенье, позволь мне ныне
Струи слез утереть твои в помине, обрети меня
Ибо на земле не ведал ты любви моей огня, вот мои глаза,
Смотри, в них ожесточается гроза, не холода, восторга,
Нет в сердце торга, лишь ты избранник мой, древо крон моих ”.
“Мне не снятся сны, но это будто сон, Творец создал тебя,
Но как бы я хотел Его опередить, творя, мне не избавиться от мысли –
Ты Его, ты не моя, очисти от зависти мой дух
Надменный, прах презренный твоей любви не стоит.
Кто желанья в сторону уводит, сомненье может быть.
Позволь искренно раскрыть мои смешенья,
Треволненья, мне непривычно слышать от тебя слова любви”.
“Закрой глаза” – и я прикрыл свои очи. – “Теперь вдохни” – и я вдохнул.
Ощутил блаженство я – “Любимая, ты где?”
“Внутри твоей души, я везде, где душою ты творишь,
Когда ты спишь, я колыбельную тебе пою,
Где ты стоишь, там я стою”. “Вот где оказывается ты,
В пределах темноты ты свет моей души”.
XIV.
Поначалу замыслил я начертать трагедию, облик тени, в которой есть счастье первого взгляда, рождение любви, создание идеала живущего внутри и вне меня, в Деве заключенного и ею являющего по рождению ее. Затем плавно текут болезненно любовные страдания, ибо Дева не любит меня, либо запрещает сердцу своему любить. Кульминация наступает, минуя многие лета, когда я в открытую трублю громогласно ей о чувствах своих великих, но она отвергает меня, она являет свои мерзостные взгляды на жизнь, чужие воззрения – потому что ее личностный светлый дух не способен создать нечестивое, жалостливо мне тогда, невозможно дышать от боли в сердце неспокойном. Так остается любящий человек в одиночестве с желаньем умереть, более не мучиться желаниями воспламенить в Деве взаимность, которая видится невозможной в сем мире. В одиноком унынье проистекают лениво дни жизни его, в то время как Дева счастлива без него, жадно пьет жизнь в веселой юности, и теми радостями ложными покрывает морщинами порока чело свое некогда гладкое и невинное. Так виделось мне сей повествование скорбное о реальных событиях. Но не призван я служить тьме, посему пришло мне откровение, Провидение явило милость мне, глас вышний изрек внутренне мне – “Девство охраняй свое, будь мудр, ибо ты есть познавший любовь – твои творения есть плоды ее, так пиши, пусть люди учатся терпенью и неосужденью, ибо, сколько ты мог бы хулить Деву, обличать ее, в разочаровании и огорчении составил бы славу ей дурную, но вместо сего ты Благородной нарек ее, ты учил ее Истине, словно позабытой ею, освяти память ее любовью своею. Сохраняй девство свое целомудренно, и то сокровище спасет ее, девство есть символ любви истинно нетленной, будь достойным любви своей. Надежду сохраняй о единенье вашем Небесном”. “Девство – ныне моя любовь и поклоненье. Но видно буду я судим жестоко, раз Дева не внемлет словам моим, не могу я проповедовать должно учение Твое, однако верю я не напрасно я творил так много, в ней семечко добра я посадил, кое взойдет однажды, расточится всяко зло тогда, праведницей нарекут ее, и я ослепну в свете святости ее”. “Ведаю я, ее развратили люди грешные, оправдывающие беззакония свои, но чиста она, да покается она, тогда будет чистой, в чем мне укорять ее тогда, Дева будет обличать меня” – так глаголал я в душе Провидению, созерцал жизнь свою в целомудрии – о мученическое бремя.