Ибо пламень юности возгорается с каждым годом все сильнее, много воды слезной приходится лить на то пепелище. Но любовь убережет меня. Девы сторонятся меня – и то есть благо, ибо ощущаю я, если хотя бы одна пожелает прельстить меня, то либо паду я низко, покорюсь ею, либо в кротости отрину все потуги ее прельстительные. Настолько сильно во мне желанье заговорить с девой, коснуться ее, принять обращение ее ласковое, что Господь даровал мне Деву, как образ девственный, очищающий все иные образы.
XV.
Помнится памятной памятью сердца, как Дева одухотворенно садилась возле меня во время учебных занятий, то совместное нахождение за одной партой, как бы являлось тогда единением нашим содружественным, она столь трепетно близка, так приятно сей внимание оказанное.
О сколько секунд, сколько мгновений помнит взор мой, как Дева входила в помещение, явление то будоражило сердце мое, как утренний светоч бороздит темные пространства, так она освещала собою всё сущее, сколь утопично было слышать голос ее несравненный, и я с жадностью поклонника впитывал каждое слово ее, каждый кусочек жизни ее.
Дева сложная натура, может быть, поэтому временами непредсказуема, на вопрос она способна ответить да, или же нет, но чаще изъясняет третий вариант, например молчание, отвержение самого вопроса или смена темы, или устранение самой ценности вопроса. И сей третий ответ, всегда неприятен мне, ведь корень его есть безразличие.
XVI.
Отсутствие в Деве чувств ко мне доказывает отсутствие такта в речи ее разговорной. Она ведает о моей величественности изъяснения при серьезных темах, но не желает остудить меня, охладить словом нежным. Вместо того, она говорит со мною словно с вещью бессердечной. Она не проявляет женскую снисходительность или покорность, а пишет свои краткие мысли, состоящие из двух трех слов, навеянные чужими заблуждениями, и я тогда крушу их, воспаляясь. Она, под действием силы моей становится податливой. Однако желаю я быть кротким, быть восхищенным в речах, а не властным. Если бы были в ней чувства, то оны бы думала, прежде чем писать что-либо, прежде чем молчать, она бы сканировала мое душевное состояние, мое настроение, и говорила посему в меру положения вещей сердечных. Но бесчувственно пишет она мне, нисколько не задумываясь о последствиях слов своих. Подозреваю я тогда, что если оставлю я ее, перестану писать, то Дева вовсе не вспомнит обо мне, как о случайном прошлом. Потому стремлюсь я к ней, и она обращается ко мне, покуда я стремлюсь. Покуда Провидение не оставило нас.