Встречались ли мы, любили ли мы, насколько были целомудренны, Господь рассудит. Я останусь при своей исключительной правде, она же со временем образумится. Однако время ранней поры упущено, когда должно создавать семью, и обзаводится наследниками, и на примере моей возлюбленной деве, каждый сможет узнать сколь судьбоносен выбор человеческий, сколь важен каждый поступок, одним отказом можно пресечь весь род, одним капризом изменить всю жизнь человека. Живой пример куда более вразумителен, нежели вымышленный, однако лучше бы не было дурных примеров. И надеюсь, я не стану одним из них, я исполню обещанное с должным усердием и прилежанием.
Ныне мне вспоминается таинственное мгновение рождения любви во мне, когда я увидел затылок ее прелестной головки, плечики, спинку, она сидела напротив меня, и я не видел каково лицо Арины, вдруг она не отличается от прочих красотой и невинностью – сейчас я мог бы вложить в свои тогдашние помыслы сей глупость, но почему-то я не сомневался в ее уникальной созданной лишь для меня красоте. Я влюбился с первого взгляда и все мои последующие взоры лишь множили растили любовь к ней, единственной и неповторимой. Более прочего восхищения, сердцем почувствовал что я буду любить ее всю жизнь, в пятнадцать лет никто так не помышлял, но я знал наверняка, что сие неизбежно, эта обреченность не пугала, наоборот воодушевляла, стала радостью, я предвидел сколь трудно мне будет поступиться к ней, и скорей всего мы никогда не будем вместе, одно ясно точно – я ее не оставлю никогда, пускай меня нарекут безумцем, любовь всегда безумна, для тех, кто никогда не любил истинно, иным словом целомудренно. Пускай она назовет меня случайным знакомым, я буду звать ее Любимой.
Она обрекла меня на внешнее одиночество, когда я нахожусь посреди пар влюбленных, ощущаю себя лишним, конечно, я могу представить Любимую рядом с собой, могу высказать ей все свои мысли, но окружающие меня люди узрят в том признаки сумасшествия, вот, она еще сделала меня безумцем в глазах людских. Мы не были похожи на те пары, которые я знаю, мы были бы целомудренны, мы бы не касались до друг друга, не целовались, не обнимались, лишь с невинной нежностью во взорах любили, мы не были блудниками, да, мы бы походили на других, но отличались в то же время. Мне остается только грезить о невозможном, в том виновна только она, ибо она так решила. Я непрестанно верен Музе, потому сторонюсь каждого задевания, невольного касания дев, я отхожу в сторону, отпрыгиваю, убираю руки за спину, ухожу, отказываю, сторонюсь, сжимаюсь и защищаюсь, безмолвствую, и всё сие ради исполнения обещанных слов. В то время как я весьма чувствителен к каждому прикосновению, потому осторожен до предела, пусть знает ныне сколь мне нелегко, сколь горестно быть в любви одиноким, без Любимой девы жить, видя лишь чужое счастье. Неужели они более гениальны, нежели я, ужели их книги романтичней и божественней моих, неужели их картины живей и краше моих? За что им такая милость, а мне такое наказание? Но верно сказано – кого более люблю, того более наказую. И в том она изрядно преуспела.
Она отыскала своего любимого, мне что с того, мне одиноким быть всю жизнь, справедливо ли, воистину справедливо, если вспомнить насколько жалок и ничтожен я, сколь уродлив и глуп, не мне мечтать о счастье, того я недостоин, но забываю, и вновь грешу сердце мучая мольбами.
Смею писать о верности, но если не взаимна она, то по естеству слаба, подобно и любовь неразделенная немощна. Мне известно сколь она неверна и стоит ли мне быть послушным той, чья красота и ум преданы другому, не будет ли сие преступным посягательством на брачное житие? На оные вопросы придется ответить, разумея прежде всего о высоком, а не о низменном. Итак, верность тогда благородна, когда добродетельна, если поставлена задача исправить блудницу верностью, это хорошо, если ради будущего семейного счастья, тоже хорошо, но если она уже обручена, то кому буду верен я, чужой жене, и это плохо, в том нет благого усмотрения, то бесцельно. Сие не означает, что мне положено и разрешено немедленно обращать внимание на других дев, сие разрешает быть мудрым в выборе, безусловно, я не могу представить себя с другой, наедине, либо в обществе, но и ту единственную представлять грешно, ибо она чужая жена. Так заповедует Господь, нельзя желать чужую жену, заповедь запрещает сладострастно помышлять, посему да буду я всегда короток и девственен.
Надо также помнить, что мое слово обещания верности было дано деве свободной, оными словами я указывал ей на свою искреннюю серьезность намерений, но ныне, когда она несвободна, слова мои утратили силу, ибо той девы уже нет, но есть другая, чужая, ее жених произносит словеса верности, мне ли уподобляться ему, мне ли заключать обет на пустом месте, не мне, но ему следует быть верным.