Я принял решение поступить по принципу Струмилло: сделать то, что считал необходимым, а затем поставить руководство Содружества пред свершившимся фактом.
Я не мог напрямую соединиться со Струмилло, поэтому вышел на связь с адмиралом очирского флота и с ходу ему заявил:
— Передайте своему главарю, что в 7.30 всемирного времени я атакую ваши корабли. В вашем распоряжении остается 43 минуты. Если мсье Струмилло есть что мне сообщить, пусть выйдет со мной на связь.
Я отключил связь, не дав Ухлопову что-либо мне ответить. Мои корабли развернули впечатляющую фалангу, демонстрируя численное превосходство. Затем замаскировались. Очирские суда не замедлили замаскироваться тоже. Через 15 минут Струмилло вышел на связь.
— Что вы хотите мне сказать? — деловито поинтересовался он.
— Я — вам? Если у вас тоже ничего — конец связи.
— Я слышал, якобы вы собрались идти на нас войной.
— У вас неточные сведения, мсье Струмилло. Я только собираюсь разгромить ваш флот и выбить ваши войска из Осени. Ни о какой войне речи не идет.
— Вы этого не сделаете.
— Мне ничто не мешает это сделать.
— Вулдровт не может отдать вам такой приказ, и он его не даст. Это будет преступлением с его стороны, а он желает победить на выборах.
— Я не подчиняюсь непосредственно Вулдровту.
— Но адмирал Коломенский…
— Я подчиняюсь Коломенскому только на бумаге. У вас всё?
— Постойте, Власов… Зачем вам все это?
— Мне тоже нравится Осень. Онтария и Осень будут отлично смотреться в паре. Ваше время вышло, мсье Струмилло.
Я протянул руку к пульту.
— Господин Власов, так дела не делаются. Надо договариваться сначала…
— Пожалуйста. Если вы добровольно отведете войска и флот на свои базы, я на них нападать не буду.
Струмилло сидел багровый и злой, он беспокойно елозил в кресле. Он не знал, что ему предпринять. И он принял ошибочное решение.
— Вы берете меня на пушку, потому что приняли за дурачка. За кровавую баню, которую вы здесь якобы устроите, военный трибунал вздернет вас на первом же столбе. Все уже давно решено и сделано.
Струмилло отключил связь. В 7.30 по моей команде онтарианские корабли дали ракетный залп по судам Очира и пошли на сближение. Доржиане ответили тем же. После второго залпа на связь вышла Сурепова собственной персоной. Своим внезапным появлением она удивила меня и обрадовала.
— У нас еще есть один эсминец, один крейсер, две канонерки и четыре сторожевых катера. Они уцелели в бою с доржианами, — бодро сообщила она. — Мы с вами, Власов!
Осианские суда я быстро встроил в боевую линию. Правительство Осени во главе с Суреповой скрылось от доржиан на остатках разгромленного флота, и теперь этим людям, привыкшим к тиши кабинетов, предстояло выдержать бой, пусть даже отсиживаясь в аскетичных каютах.
Бой длился пять часов. Нам удалось выбить один из двух линкоров противника, два крейсера и две канонерки. Один из крейсеров был разорван двумя ракетами, остальные суда зализывали раны вне поля боя. Еще шесть судов боролись с пожарами на борту. Наши потери были немного меньше: три наших крейсера и одна канлодка отошли в сторону с серьезными повреждениями, еще четыре судна справлялись с пожарами, не покидая поля боя. На связь вышел Струмилло, свое лицо он оставил за кадром. Срывающимся от злости голосом он запросил пощады. Захватчик и оккупант долго и взволнованно говорил мне о гуманизме и человеколюбии, о том, что именно он, Струмилло, ценой великой жертвы и отказа от собственности государства Очир останавливает страшную резню, которую я собрался устроить в раю, в стране с романтичным названием Осень. Заклеймив меня дюжиной ярких литературных слов, Струмилло оборвал связь на полуслове.
Мои шлюпки садились в порту Осени, доржианские между тем его покидали. Исход доржиан из захваченного государства продлился всего лишь сутки. Онтарианцы первым делом выдворили самозванцев из здания правительства. Получилось по-бабьи скандально. Люди ругались друг с другом, как на кухне. Один из моих офицеров, чтобы не демонстрировать приемы боевых искусств на особенно упрямом "министре", даже вышвырнул его рундук в окно вместе с пиджаком. После самозваного правительства в помещениях здания остался неприличный кавардак. Сурепова брезгливо обходила свои владения и быстро отдавала распоряжения. Даже шторы — и те мимоходом велела отправить в стирку. Она удивляла меня своей царской красотой, осанкой, деловой хваткой, энергией, неприступным римским величием. Ее оживленное лицо матово светилось. Она казалась мне жемчужиной в чудесной раковине-Осени. Она была на своем месте, а мне хотелось узнать, какая она вне работы. Неужели такая же ледяная и неприступная, словно непокоренная вершина гор? Я в это не верил. Я провел в правительственном здании полтора часа. Этого времени хватило на очистку здания от оккупантов и на то, чтобы договориться с Александрой Владимировной о дальнейших действиях. Она находилась рядом со мной, настолько близко, что ее можно было потрогать, и у меня то и дело перехватывало дыхание. Я радовался ощущениям, которые вызывала во мне близость женщины. Значит, я наконец стал излечиваться от раны, нанесенной мне Аликой. Пиджак Александры Владимировны открывал только нежную ямку на горле между ключицами и изящные кисти рук, юбка прикрывала колени, а мне хотелось увидеть ее колени и локти. И не только колени и локти. Меня так и подмывало узнать, какая она там, под строгой одеждой?
— Вы единственный, кто пришел нам на помощь, — тепло сказала она мне. — У нас сложилось отчаянное положение, а нас просто бросили! Со стороны Содружества это еще большая подлость, чем вероломное нападение Очира. Я не знаю, как вас благодарить.
— Благодарность мне объявят Вулдровт, Адамсон и Коломенский.
— Знаю, какую благодарность вы от них получите.
— Я тоже знаю.
— Лес лимпопо почти погиб, — сказала она, и в ее официальном тоне мимолетно скользнула печаль. Эта призрачная печаль меня тронула. Она потерла висок длинными ухоженными пальцами, и это движение окончательно выдало ее состояние.
— Готовьтесь к нападкам со стороны Правительства Вулдровта. Вас могут привлечь к ответственности за неуплату налогов, — предупредил я.
Она сердито дернула головой, услышав новую весть об очередной проблеме.
— Однако вам делает честь, что вы не наживались контрабандой лично.
— Еще чего не хватало! — ответила Сурепова без особой злости. — Матвей Васильевич, у нас остается еще один нерешенный вопрос, с которым нам без помощи не справиться.
— Заложники. Вы располагаете двадцатью миллионами?
— В данный момент располагаю. Министр финансов ухитрился спрятать казну от оккупантов, иначе нас и вовсе бы обворовали. Однако нам они сейчас необходимы, как никогда. Оккупация нанесла немало убытков. Надо расчистить от обломков и мусора околопланетное пространство. Кроме того, есть много погибших в первом бою, их семьи надо поддержать не только на словах. А еще я хотела бы отблагодарить партизан, разгромивших шайку Собакина. Мне гораздо приятнее будет отдать деньги этим людям, чем какому-то Рыжакову.