Шехтер Яков
Осенью в Бней-Браке
Яков Шехтер
ОСЕНЬЮ В БНЕЙ-БРАКЕ
Семеро покидают чертоги Царя ради сукки Авраам, Ицхак, Яаков, Йосеф, Моше, Аарон и Давид.
книга "ЗОАР"
В открытые окна синагоги порывами налетал прохладный ветер, наполненный запахами зелени, свежести и ароматом праздничных пирогов. Вобрав в себя благоухание мирта и этрогов, он омывал молящихся, создавая ощущение покоя и цельности, когда мир и твоё сердце звучат в унисон.
Суккот - время уюта и любви. Длинные молитвы, неспешный рокот древних рифм преображают самых непоседливых. Сквозь смятение, царящее в душе современного человека, начинает проступать доброта.
В этом году всё для меня выглядело иначе. С завистью поглядывая на лучащиеся глаза соседей по синагоге, я прокручивал в голове логику одного спора, пытаясь нащупать его внутреннюю пружину. Но куда там! Ворота оставались закрытыми.
Со стороны представляется, будто главные вопросы Учения посвящены тайнам мироздания или именам ангелов. На самом деле, нет ничего более каверзного, чем распутывание денежных проблем. Последнюю неделю перед праздником я просидел над двумя листами Талмуда. Речь шла, казалось бы, всего лишь о разделе наследства. Но при этом - шесть детей от трёх жён и внезапная смерть отца, забывшего составить завещание.
- Что же мы делим? - спрашивает один из комментаторов. - Наследство или память?
Давид появился в синагоге неожиданно. Тихонько вошел и сел в последнем ряду. Он не молился, просто сидел безмолвный, с длинным печальным лицом, усеянным мелкими веснушками. Его рыжая шевелюра полыхала в сумраке, словно костер в Лаг-Баомер.
Когда он вошёл, сердце тихонько дрогнуло в моей груди, так же, как в нашу первую встречу...
Фирменный поезд "Литва" подходил к Москве. Повернувшись спиной к двери тамбура и прикрыв молитвенник полой пальто, я пытался отыскать в себе точку, из которой мир представал наполненным гармонией и смыслом. Это состояние нельзя описать словами, как невозможно объяснить слепому разницу между зелёным и голубым цветом. Не помню, как оно пришло ко мне. Знаю только, где и когда началось; полгода назад, возле могилы Гаона.
В Москве шёл снег. Едва коснувшись асфальта, он превращался в грязную пену, леденящую ноги сквозь подошвы ботинок.
Все куда-то спешили, бежали по улицам, озабоченные делами и насупленные от непогоды.
Большой зал синагоги был пуст; но через приоткрытую дверь, ведущую во внутренний дворик, доносился неясный шум голосов.
Там стояла сукка, длинная будка, сколоченная из фанерных щитов, прикрытых сверху слоем еловых веток.
Засунув чемодан под скамейку, я присел у края стола. Судя по всему, моё появление прошло незамеченным.
- Присоединяйся - вдруг произнёс сидевший напротив молодой парень, рыжая борода которого, казалось, росла прямо из шапки.
Он подтолкнул ко мне свертки с едой.
- Меня зовут Давид.
Тук-тук - качнулся от сердца к горлу невидимый маятник. Тук-тук.
Из-за противоположного конца стола поднялся небритый мужчина. Его голову украшала огромная кепка "аэродром".
- Братья! - воскликнул "грузин". - В праздник не принято говорить о страданиях. Но как умолчать о муках, сравнимых лишь с мучениями Иова, как не поведать о боли, бередящей душу - он взглянул на часы - почти восемнадцать минут?!
Оратор сделал многозначительную паузу и обвёл глазами притихший стол.
- Как! - не воскликнул, а вскричал "грузин" - как можно обойтись в такой праздник без маленького "лехаима"?
Он вытащил из-за пазухи литровую бутылки водки.
- Поднимаю бокал за наших дорогих гостей, за Приглашенных!
Все облегченно заулыбались. Бутылка пошла по кругу, стремительно пустея. Давид перегнулся через стол и зашептал:
- Это грузинский еврей из Кутаиси, учится здесь на шойхета. Ты понял, о каких Приглашенных идёт речь? - Не очень - честно признался я.
- Дело в том, что не все здесь те, за кого себя выдают.
- Стукачи.. - Я понимающе кивнул головой.
- Да нет, - поморщился Давид. - Каждый день в сукку приходит один из праотцов. Чаще всего он присутствует незримо, но иногда принимает вполне реальный облик.
- Ты уже видел одного из них?
- Увы... Но верю, что когда-нибудь это произойдёт. Кроме того, их проявление в материальном облике - скорее всего легенда; такая же, как и муки Иова.
Заметив моё удивление, Давид улыбнулся.
- По одному из мнений, Иов не реальная личность, а персонаж книги, написанной Моисеем. Мало того, что человек разорился, потерял детей и заболел проказой, так некоторые считают, будто он вообще не существовал.
После завтрака мы остались в сукке ещё на "часик", посмотреть книгу Иова. Часиком дело не обошлось, разговор затянулся до темноты. Ночевать мы пошли к Давиду.
Перед рассветом, когда во влажной черноте окна начала проступать голубая изнанка, он вдруг умолк посреди фразы. Я смял поудобней подушку и прикрыл было глаза, но Давид вновь заговорил:
- Большинство наших проблем - всего лишь оптический обман, следствие неправильного угла зрения. Стоит взглянуть на них по-другому - и мир предстаёт совершенно иным...
Подойдя к окну, он резким движением распахнул раму.
- Смотри, смотри хорошенько.
Прямо перед собой, в маленьком садике у дома, я увидел дерево. Оно росло. Я видел, как шевелились, набухая, корни, втягивая воду всеми своими волосками, как каменели сучья и тянулись вверх ветви. Шелест листьев, многоликий, словно хор голосов, и бесконечный, будто еврейская история, опутал меня сотней невидимых нитей.
Утром я проснулся в совсем другом мире. Он вёл со мной диалог игрой света в переплёте окна, номером подошедшего троллейбуса, фразой на случайно распахнутой странице книги.
- Если ты не понял, хорош или плох твой поступок, - объяснял Давид, гляди как следует по сторонам. К человеку всё возвращается: каждое слово, мысль, действие. Творец посылает ему знаки, поддерживает, указывая дорогу. Только не давай себя сбить, верь не советам знакомых, а собственным глазам.
- Тебя привыкли воспринимать в определённой роли - говорил он. - Если вдруг выпадаешь из привычного образа, окружающие станут навязывать его силой. Для выработки иммунитета я ходил в театр. Покупал билет в первом ряду партера и, когда занавес шёл вверх, раскрывал над головой зонтик.